Дочь перешла в восьмой класс, а сын в подготовительную группу. Стали думать, куда пристроить на лето старшего ребенка. В загородный лагерь она ехать не захотела, чему я, честно говоря, была очень рада. Бабушки в деревне у нас нет. Дачи у нас тоже нет. Так что сельхозработы за городом никак не планируются. И тут ребенок заявил: «А я хочу работать!» Ну раз хочешь ‑ то иди. Я робко спросила: «А разве тебя возьмут на работу? Тебе ведь четырнадцать только в декабре будет!» На что получила ответ: «Да что ты, мам. Думаешь, что из-за каких-то нескольких месяцев ко мне придираться будут?».
На следующий день, придя с работы, слушала отчет о попытках трудоустройства: «Мы пошли в агентство по трудоустройству молодежи. Аньку взяли, потому что ей четырнадцать уже исполнилось, а мне сказали на следующий год приходить. Я расплакалась, а девушка сказала в сердцах: «Знаете, сколько вас таких? А вакансий очень мало. Берут на работу в основном с шестнадцати лет». Мы еще походили, чтобы мне что-нибудь найти, но везде требуют, чтобы четырнадцать было. Ты что, не могла меня чуть-чуть пораньше родить?! Хотя бы в мае?!». Попытки успокоить словами типа «еще успеешь, отдыхай, пока можно», не имели успеха. Пылкие высказывания дочери в мой адрес перетекли сначала на «кто это, интересно, решил, что я должна работать с четырнадцати лет? А может, я в четырнадцать гулять захочу, а не работать? А может, я работать хочу сейчас, в тринадцать с половиной?», потом «им, наверное, делать нечего, вот и придумывают разные дурацкие правила, нас не спросив», а потом вообще в какое-то малопонятное бурчание себе под нос. Когда я предложила делать что-нибудь по дому, если работать хочется, ребенок резко ответил: «Домашние дела ‑ это не работа, а обязанности. За это зарплату не дают, и никакой дурак добровольно это не делает, а только если мама заставит». Спасла нас в этот день от ссоры счастливая трудоустроенная Аня, которая зашла за моей пылавшей гневом дочерью и увела ее на улицу.
А я всерьез задумалась о том, что наказание за преступление у нас можно в некоторых случаях нести уже с двенадцати лет, а работать ‑ непременно с четырнадцати. И вообще, сколько у нас таких «несчастных» детей и их родителей?