В областном Центре изобразительных искусств читают пьесу Ивана Вырыпаева. После «Эйфории» представитель новой волны в драматургии дал зрителю глоток «Кислорода», и тогда случилось «Короткое замыкание». Эти режиссерские работы Ивана Вырыпаева, отмеченные призами на международных фестивалях, изменили сознание. Настало время «окунуться» в самые темные уголки повествования. Сказ, а именно так некоторые критики определяют жанр театральной постановки «Июль», вызывает недоумение, страх, неистовое желание понять, о чем же все-таки эта пьеса, в которой «вязнешь», словно в болоте.
Продираться сквозь поток сознания сошедшего с ума шестидесятилетнего старика, который не стесняется в выражениях, заставить себя непросто. Моего усердия хватило лишь на прочтение пяти страниц, когда я взяла в руки эту пьесу. Но уже на премьеру в театр «АнтиМиры» я шла с большим нетерпением. Поверьте, это произведение - из тех, что лучше наблюдать из зрительного зала. Обязательно должен быть эффект отстраненности. Тет-а-тет оставаться с героем пьесы Вырыпаева, безумцем, жадно поедающим людей, жутковато. И уже за то, что актеры Владислав Миронов и Ольга Клинова взяли прочтение пьесы на себя, им большое зрительское спасибо. Правда, реакция в зале была неоднозначной. Но это только плюс на полях сценария новой драматургической волны....Обезумевший старик, у которого сгорел дом, убивает соседа, расчленив его тело на кусочки и спрятав, а затем отправляется куда глаза глядят в поисках дурдома. В голове у него то и дело раздается звон коровьего ботала. И чем больше ты вслушиваешься в его мысли, кажется, у тебя тоже начинает звенеть в ушах. Быстрое ритмичное прочтение этого монолога высоким женским голосом Ольги Клиновой добавляет шумовой эффект. И многие слова, особенно матерные выражения, словно сливаются в одну затянувшуюся мелодию, раздражающую убийцу и каннибала. И старик (Владислав Миронов), сжав зубы, подперев лоб рукой, сокрушается о своей судьбе. Но глаза его налиты кровью, и ты непроизвольно желаешь ему смерти. И лишь эта хрупкая женщина, которая читает монолог слегка взволнованным голосом, заставляет тебя оставаться на месте. И ты думаешь: если не боится она, находясь рядом с ним, то тебе ничего не грозит. И ты продолжаешь следить за героем. По дороге в дурдом он свернет шею бомжу, а увидев распахнутые двери сельского храма, начнет и там творить беспорядки, убив священника. Последней его жертвой станет медсестра в «дурке», которую он примет за Жанну М., свою первую любовь. Кульминацией и даже в некотором роде финалом действа станет сцена близости очнувшегося безумца и убийцы с медсестрой, которая освободила его от цепей, удерживающих маньяка на больничной койке. И тут ты говоришь себе: «Стоп. Неужели эта пьеса о любви?».
Когда режиссер театра «АнтиМиры» Владислав Миронов переписывался с автором, то Иван Вырыпаев сначала был против постановки, заметив, что только за границей разрешат ставить «Июль». Но потом дал согласие, подчеркнув: «Только помните, что это пьеса о любви». Пожалуй, в афише или перед спектаклем стоит намекнуть зрителю об этом. Хотя лично меня эта постановка увела очень глубоко внутрь себя, отнюдь не туда, где возникает чувство любви, но туда, где рождаются страх, боль, сомнение, отчаяние. Хотя, вероятно, это все следствие любви неразделенной, ушедшей, но не только. На мой взгляд, «Июль» может случиться в мае, октябре, январе... Это время года внутри человека, самое светлое в прошлом, ставшее самым темным в настоящем. И чем больше каждый замыкается в себе, в своем «Июле», тем страшнее становится жить в современном мире, разобщенном, где очень много одиноких людей, сошедших с ума от отчаяния и жестокости, задающихся вопросом: «Тварь я дрожащая или право имею?». Что касается Вырыпаева, несомненно, он идет несколько впереди. Его произведения получат еще больший резонанс спустя десятки лет. Как было с Достоевским, Джойсом, Фолкнером, Ерофеевым.