Юрий Викторович Куликов - фигура во владимирском образовании заметная. Богатырского телосложения бородач прячет улыбку в соломенных усах, и кажется, что и голоса никогда не повышает. Да и зачем? Его тихое, мудрое учительское слово и так слышат: ученики, коллеги и чиновники. Про него говорят, что к ребятам он относится по-отечески: строг, но справедлив, а с бюрократами воюет, невзирая на должности и звания, отстаивает интересы своей школы - учебного заведения, где за парты садятся не только мальчишки и девчонки, но и взрослые.
- Юрий Викторович, каким ветром вас занесло в педагогику? В педвузах, конечно, немало ребят учится, только вот в школах учителей-мужчин практически нет... А вы уже давно учительствуете и директором школы работаете не первый год, да что говорить - практически всю сознательную жизнь с молодежью возитесь.- Думаю, что ответ на этот вопрос надо поискать в моем собственном детстве. Я родился в поселке Мезиновский Гусь-Хрустального района, вернее в старой Мезиновке. В той Мезиновке, где стояли старые бараки и рядом добывали торф для Шатурской ГРЭС. Чтобы вывозить торф, сделали полустанок «Торфопродукт». На торфе работал мой отец крановщиком, мама была воспитателем детского сада.
Как раз в новом поселке Мезиновский работал Александр Исаевич Солженицын, а в Мильцево (этот населенный пункт практически сливается с поселком) находился знаменитый Матренин двор. Я до сих пор знаком с племянницей той самой Матрены Любой. Моя родная тетя Рыбакова Раиса Ивановна работала в той самой Мезиновской школе библиотекарем. И как-то году в 1976-м мне довелось уносить на чердак школьные журналы, заполненные Нобелевским лауреатом. Солженицына выслали в 1974-м, поэтому никто не афишировал его работу здесь, в Гусь-Хрустальном районе, и не считал эти журналы реликвией, но я прикоснулся лично к великому. Осознал я это, конечно, гораздо позднее, хотя, возможно, и этот момент, это соседство повлияло на мое становление как личности.
Я был активным пионером, комсомольцем, членом райкома комсомола Гусь-Хрустального района. И в 1978 году меня направили в «Орленок». Это было мое последнее лето детства, и оно, можно сказать, перевернуло меня. Я просто попал в другую жизнь, которую только по телевизору видел или в книжках читал. Это была сказка! И было очень грустно, тоскливо возвращаться к нашим деревенским будням. По приезде я пошел в райком и сказал, что хочу работать вожатым в пионерлагере.
- Получается, что «Орленок» стал отправной точкой в педагогической деятельности?
- Выходит, что так. После школы я уже осознанно поступал в педагогический институт, на физмат. И в вузе был активистом. Летом 1980-го вместе со стройотрядом «Юность» уехал строить телятник в Анкудиново Петушинского района. Правда, мост через Пекшу, по которому доставлялись стройматериалы, был в аварийном состоянии - к нам ездили всего два шофера из местных, так что чаще мы загорали на плитах, чем работали. Ждали, когда привезут то раствор, то кирпич. Но скучно же так лежать! Мы тогда организовали агитбригаду, выступили на слете. Успешно. Районный отдел культуры выделил нам автобус, и мы с концертами ездили по деревням.
А непосредственно со старшеклассниками, уже будучи студентом, я работал с осени 1980-го: попал в педотряд «Родник». Комиссары «Родника» воспитывали комсомольских активистов в лагере «Искатель». Причем мы досрочно сдавали летнюю сессию и уезжали работать в лагерь на все три смены - с активистами только одну, а все остальное лето - с обычными ребятами. А в 1983-м я первый раз стал «всамделишным» начальником пионерского лагеря «Лесной городок» со всеми вытекающими последствиями: СЭС, мойки, продукты и проч.
- Бурная общественная жизнь, ничего не скажешь! На устройство личной, наверное, уже и времени не оставалось?
- К окончанию института у нас с Мариной (я женился на третьем курсе) было уже двое детей. Иногда сына нянчили всей группой. Мы убегали, допустим, на экзамены, и передавали коляску друзьям. Обошлись без «академов». Брали Лешку полугодовалого и в лагерь.
Получил диплом и устроился учителем в школу - 33-ю, владимирскую. Но осенью 1985-го меня пригласили в обком комсомола инструктором по работе с учащейся молодежью и пионерами. В «зоне ответственности» - тот же «Искатель», научно-техническое творчество молодежи. Была перестройка. Думалось, что можно все изменить, улучшить, но оказалось, что это иллюзия. Хотя мы многое сделали, и было жаль, когда после путча 1991 года комсомол разогнали.
- Создается картинка, что жил-был благополучный советский мальчик Юра из простой семьи, из небольшой деревни. И воспользовался всем тем бесплатным набором благ и возможностей, которое предоставляло время и общество...
- Абсолютно точно. И хочется, чтобы и сегодня те возможности, которые дают время и общество, были восприняты сегодняшним молодым поколением. То же среднее образование. Наша школа дает его всем (и несовершеннолетним, и взрослым) и абсолютно бесплатно! Только воспользуйся! Приди - научим!
- После работы в обкоме вы вернулись в школу?
- Да, с 1988-го (с перерывом на два года) и по 2001-й я отработал в школе № 33. Был и классным руководителем, и шесть лет завучем. Дело в том, что мне очень нравится вести уроки. Допустим, пришел я в класс, дети не знают или забыли материал, а после того, как я объяснил, показал, порешал, они обогатились новыми знаниями. Я получаю удовольствие от живого общения с учениками, которое не заменят ни интерактивные доски, ни компьютеры. Я на уроке отдыхаю от бумажек, циркуляров из департамента, управлений, отчетов - от всего, что сопутствует директорской деятельности. Когда я в 2001 году пришел работать директором вечерней (сменной) школы, я за весь учебный год издал 72 приказа. И как-то мы жили, хотя в школе после разрухи «девяностых» ничего не было из оргтехники, кроме одного неработающего магнитофона и телевизора. А сейчас у нас в каждом кабинете Интернет.
- В вечерней школе лучше работается? Интереснее?
- Это некорректный вопрос. Это все равно что спросить ребенка: «ты кого больше любишь ‑ маму или папу?». Это совсем другая система. И она нужна обществу и людям: по данным переписи 2002 года, у нас 1700 человек не имеют среднего образования. Причем если хоть как-то отслеживаются не севшие за парту школьники, то тех, кто бросил училище, техникум, никто, по-моему, не считает.
Сегодня у нас всего по области работает 11 вечерних школ. Этого очень мало!
В областном центре из 13 школ такого типа осталось всего 2: одна на свободе, наша, одна - в тюрьме. И если школа в колонии работает стабильно, никто на нее не посягает, то у нас перед каждым новым учебным годом - проблемы. Мы все время под угрозой закрытия: вдруг не наберем к 1 сентября достаточное количество учащихся? То, что к нам приходят в течение всего учебного года, в расчет не берется.
- А кто, кстати, к вам приходит за средним образованием? Что за люди? Почему они не стали учиться в обычной дневной школе?
- Ситуации бывают разные. Например, трудная житейская ситуация. Умирает кто-то из родителей, приходится идти зарабатывать на хлеб насущный. Очень много творческой молодежи - певцов, танцоров и спортсменов. Их плотный гастрольный график, репетиции, тренировки не очень уживаются с уроками в дневной общеобразовательной школе. 23 наших выпускника поступили в Гнесинку, 23 - в Строгановку, двое - в Московское цирковое училище. Наши ребята и в Бауманке учатся!
В нашей школе можно оформить экстернат или построить обучение по индивидуальному плану - очное, заочное. При этом не важно, в каком ты классе (мы набираем учеников с 5-го класса по выпускной).
Самому старшему выпускнику у нас было 42 года. В свое время учиться не захотел, а тут понадобился документ о среднем образовании ‑ карьера застопорилась. Он хороший токарь, но шестой разряд дают только тем, кто школу окончил.
Есть, конечно, и категория трудных подростков. Но это где-то они были «звездами» и хулиганами, а у нас выпендриваться не перед кем: много тут таких «звезд».
Или, бывает, молодые люди создают семьи ‑ во Владимирской области с 14 лет можно вступать в брак. У нас пара сейчас получает образование: жена (ей 15) учится в 9-м классе, муж (на год старше) - в 10-м. На занятия приходят с коляской. Для этих людей мы и существуем.
- Прямо как в фильме «Большая перемена»! А у вас, кстати, бывает, что «ходишь, ходишь в школу, а тут - бац, вторая смена»?
- Не бывает. Мы в две смены работаем: выбирай, хочешь - вечером приходи учиться, хочешь - утром. При желании можно за один год освоить программу двух классов.
- Вы довольны тем, чего удалось достичь?
- Мне еще расти и расти. Не в смысле директорства, а в смысле создания атмосферы в школе. Все школы разные, и вечерняя тоже особенная. Это ошибка, когда вечерников загоняют в обычные школы. Очень многое теряется: и в плане отношений «ученик-учитель», и в плане педагогических методик. Иногда с большим трудом удается отстоять права учеников и право школы на существование. Помогает в этом типовое положение о сменных школах. Изменения в него дважды подписывал Владимир Владимирович Путин. Вот с помощью этого имени и воюем, и финансирование пробиваем.