Первый Альтернативный Независимый Креативный молодежный театр в минувшую субботу представил публике премьеру - спектакль «12 способов спасти Пушкина» по повести писателя-диссидента Михаила Хейфеца «Спасти камер-юнкера Пушкина». Режиссер-постановщик - Владимир Кузнецов, знакомый владимирским театралам по спектаклям в академическом театре драмы «Собачье сердце», «Наташина мечта»... Место действия - владимирский ГДК.
Главный герой «12 способов...» - некто Питунин - задиристо, залихватски, хорохористо рассказывает о своих обычных, ничем особо не примечательных детстве, юности, зрелости. Ярчайшие впечатления его детства связаны с истеричной экзальтированной училкой и туповатым, но добрым другом. В юности - с парой приятелей-хулиганов и с милой, простоватой (хотя и не признающейся себе в этом) девушкой Лерой. В зрелости - с неудачным браком, незадавшейся в разгар перестройки карьерой и отъездом всей родни за границу. Но фон у этой обычной жизни воистину несравненный - Александр Сергеевич Пушкин. Именно Поэта Питунин долго винил во всех своих несчастьях - от школьных неудов до неудач с девушками. Ведь он повсюду натыкался на злосчастный, заведомо презрительный вопрос: «Ты что - не любишь Пушкина?»... Как будто есть такая обязанность - любить.Но со временем на смену этой спасительной (без Пушкина винить пришлось бы себя) ненависти пришли симпатия, понимание, прощение и иррациональное желание изменить тот трагический финал. Пушкин выручал Питунина до последнего - наш неудачник в конце концов поверил в то, что сумел спасти Пушкина, приняв на себя его пулю. Это ведь гораздо благороднее, возвышеннее и величественнее глупой смерти от черных риэлторов...
У спектакля пролетарский декор: стулья, бюсты, книги с бордовыми переплетами, вымпел, чемодан с надписью «СССР», гитара, большая репродукция самой знаменитой дуэли в истории России. Монолог (Хейфец ведь написал моноповесть) о постепенной моральной эволюции среднего человека разделили между собой три молодых актера - Илья Соколов, Георгий Девятисильный и Иван Крушин. Они умудрились наглядно показать нам, зрителям, и рефлексирующего Питунина, и валенка Дубасова, и училку-истеричку, и мечтательную Леру, и Секу с Витьком - кажется, уже родившихся бандитами. А еще спектакли Кузнецова всегда отличаются лаконизмом деталей, которые при этом символизируют нечто важное. Например, упомянутый истершийся чемодан - как символ исчезающей страны, сметающей на своем пути в небытие целые судьбы. Или клетчатое платьице - как воплощение мило жеманной девушки, прекрасной лишь своей юностью и ничем больше. Почувствовать заранее точность этих метафор способен только человек, который явно видит то, чего не видят другие. По этой мерке, на мой взгляд, Владимира Кузнецова уже твердо можно называть мастером.
Вообще я не поклонница повести Хейфеца, хотя уважаю автора за действительно смешные моменты и оригинальность идеи. Многие авторы до него пытались проанализировать метания серого, но неглупого человечка, недовольного своей судьбой и пытающегося найти - хотя бы моральный - выход из тупика. Но никто до Хейфеца не додумался ввести в свое произведение великого Пушкина - как нравственного Спасителя всех непонятых, никому не нужных и не нашедших себя людей.