Судьба девочки-блокадницы

На остальное она не жалуется.
- Лишь бы то, что пережито нашим поколением, не повторилось, - говорит она. Воспоминания даются ей с трудом.
Она родилась в Ленинграде, и в 1941 году ей было всего семь лет. Галина Васильевна хорошо помнит начало войны. В воскресный день, 22 июня, они семьей собирались на дачу за город. Мама нарядила ее в красивое
платьишко, завязала бантики, велела дожидаться на улице. Внезапно сборы были прерваны страшным сообщением о нападении фашистской Германии на Советский Союз.
Отец Галины ушел на фронт в первые же дни войны. Семья осталась в ленинградской коммуналке без кормильца - Галя с мамой и годовалым братиком. Когда началась блокада, вареные или поджаренные листья капусты, которые мать привозила из пригорода, где рыла окопы, стали деликатесом для детей.
- Сильный голод начался после того, как фашисты уничтожили Бадаевские продовольственные склады, - вспоминает Галина Васильевна. - Люди собирали разлетевшийся по округе и превратившийся в кашу сахар, дети сосали его вместе с землей. Внезапно пропали собаки и кошки. Мама меняла обрезы ткани на «бурунды» - плитки из жмыха.
До сих пор она помнит полагавшуюся пайку ‑ 125 граммов черного, сырого, вперемешку с опилками хлеба. Водопровод не работал, не было электричества и отопления. Все, кто оставался в квартире, чтобы не замерзнуть, перебрались из комнат на кухню - мама Галины с двумя ребятишками и соседка тетя Таня с дочкой-второклассницей и маленьким мальчиком. Детские кроватки стояли в ряд. Обогревала кухню печка-буржуйка. На ней кипятили воду из снега. Сначала печку топили дровами, потом для топки ломали мебель. А на улице свирепствовал 40-градусный мороз…
На окнах круглые сутки была светомаскировка: артобстрелы и бомбежка шли непрерывно. Сначала семья Бондаревых спускалась в бомбоубежище, даже ночью. С собой брали документы и карточки, сидели по нескольку часов на холодных лавках подвала. Потом мама ослабла от голода, от стояния в нескончаемых очередях за хлебом, от ночных дежурств на чердаке (жильцы домов по очереди тушили зажигательные снаряды), и спускаться в бомбоубежище перестали. В апреле 1942 года мама Галины слегла и уже не вставала. Маленький брат все время просил есть, палец, который он сосал от голода, превратился в косточку.
В это тяжелое время люди находили силы, чтобы помогать друг другу. По квартирам время от времени ходили девушки-дружинницы. Они помогали выносить покойников, приносили воду, помогали затапливать печки. Увидев, что за маленьким ребенком больше некому присматривать, они забрали и увели с собой брата Гали. Вскоре мама умерла на ее глазах.
- Жутко было смотреть, как ее заворачивали в белую простыню и уносили навсегда, - говорит Галина Васильевна.
Девочку взяла к себе мамина подруга, у которой были свои две маленькие дочки. Галина запомнила, как она водила девчат в баню, мыла худенькие, напоминающие иссиня-бледные тени тельца и плакала. Прокормить лишний рот было невозможно, и в мае 1942 года женщина увела девочку в приемник. Дети лежали рядами, постриженные наголо. Их подкармливали соевым молоком.
Из Ленинграда детей эвакуировали по Ладоге. Плыли под обстрелом на баржах, в закрытых трюмах. Одну из барж фашисты потопили. Когда спасшиеся дети добрались до другого берега Ладожского озера, они увидели множество раненых в бинтах.
- Помню, как проходили через санпропускник. Каждому ребенку на шею вешали ложку, кружку, на руку ‑ повязку с именем и фамилией, - рассказывает Галина Васильевна. ‑ Стали нас кормить кашей, которая казалась самой вкусной на свете! Это было счастьем для нас. Но ели понемногу, много желудки не принимали.
Эту партию ленинградских детей определили в Рыбинский район Ярославской области. Везли машинами и поездами неделю. Колхозники встречали очень тепло, радушно, с пристани несли ослабевших малышей на руках. Детский дом разместили в доме бывшего помещика. Было непривычно тихо и спокойно.
После войны Галю в детском доме нашла ее тетя Надежда Михайловна, мамина сестра. Ее муж погиб на фронте. От голода в Ленинграде умерла маленькая дочка. Тетку же, заболевшую брюшным тифом, сняли с поезда в Ярославской области, после болезни она поселилась в Рыбинске, вышла замуж и разыскала племянницу.
Кроме тети у Галины Бондаревой никого не было. Отец пропал без вести на фронте. На все запросы о брате она получала ответы: «через детский приемник не проходил» и «в списках детдома не значился». Неизвестно, выжил ли? Как сложилась его судьба? На память остались лишь несколько фотографий родных людей.
После школы Галина поступила в Тимирязевскую сельхоз-академию, по распределению попала в Суздальский район, где несколько лет проработала на опытной станции. Затем долгие годы трудилась в областном управлении сельского хозяйства.
Раньше Галина Васильевна каждый год ездила в Ленинград, на Пискаревское и Волковское кладбища. Клала на братские могилы кусочек хлебушка. Где точно похоронены ее родные, она не знает.