Следователь СУ СК РФ Игорь Егоров: «Как вину докажешь, так фигуранта и приговорят»

Сегодня гость «ВВ» - следователь по особо важным делам отдела по расследованию особо важных дел следственного управления СКР Игорь Егоров. Его стаж работы следователем ‑ около 20 лет. В этом отделе - 12 сотрудников. Они расследуют самые сложные, многоэпизодные и резонансные уголовные дела. Например, именно Игорь Егоров занимался расследованием убийства Богдана Прахова и многих других резонансных дел.
- Игорь Александрович, не досадно, что вы месяцами дело «лопатили», 100 томов, - а виновника гибели этого малыша в итоге не посадят, а будут лечить?
- Досадно или не досадно ‑ мы не размышляем такими категориями. Мы действуем по закону. И суд принимает решения по закону. Не учесть смягчающие обстоятельства или факт психического заболевания нельзя. А убийца Богдана Прахова ‑ объективно человек невменяемый. Мы обязаны руководствоваться заключениями экспертов. Хотя бывает так, что человека совершенно неожиданно признают невменяемым. Без каких-либо внешних признаков. Например, для нас стало большим сюрпризом заключение института имени Сербского о признании невменяемым 36-летнего жителя Камешковского района, вполне успешного бизнесмена, на счету которого несколько эпизодов насильственных действий сексуального характера в отношении несовершеннолетних.
Бывали случаи, когда действующих сотрудников полиции (причем не рядовых) признавали невменяемыми в рамках расследований уголовных дел.
С людьми высокого, статусного уровня - та же картина. К примеру, супруга экс-главы Вязниковского района Евгения Виноградова. Она была очень влиятельным человеком. Даже депутатом работала. А сейчас она четвертый год «в реактивном состоянии», на официальном излечении, и мы не можем по закону применить в отношении нее следственные действия. Лишь делаем запросы.
- А если она лечится платно? За деньги ведь можно до бесконечности лечиться?
- Пока не могу сказать. Мы будем сейчас проверять этот момент. Изымать документацию. Проводить экспертизу документов специалистами более высокого уровня, чтобы они либо подтвердили, либо опровергли ее состояние. Потому что, вполне возможно, что это тактическая уловка.
- Вы начинали работать в правоохранительных органах в начале 90-х...
- В 1994 году. Сначала в милиции. В райотделе. Потом в городском управлении. Это было самое смутное время. Безденежье. Безработица. Расцвет организованной преступности, с которой наше подразделение как раз и боролось. Первый рэкет тогда только начался. Входили в силу бандформирования спортивной молодежи. Но мы достаточно успешно работали. Совместно с убоповцами ликвидировали несколько действительно серь­езных преступных групп. Кстати, мне очень жаль, что в свое время расформировали УБОПы. Там очень грамотные ребята работали. Настоящие профессионалы. В милиции тогда была настоящая преемственность. Сейчас этого, к сожалению, нет. Надо заново все нарабатывать... Так вот, в конце 90-х следствие в милиции стало, можно сказать, в загоне, и я в 2001 году перешел работать в прокуратуру. А уже оттуда ‑ в Следственный комитет. Хотя, честно говоря, три года назад до конца не верил, что СКР ‑ это надолго. Слишком много скепсиса было вокруг реформы с отделением следствия от прокуратуры.
- За 20 лет стажа наверняка набралось много громких дел?
- Я их не считал и как громкие или не громкие - не расценивал. Но ‑ да, были интересные и сложные дела. Например, по банде Тереха. По расследованию серии убийств местных коммерсантов в 2003-2004 годах. Вместе опять-таки с УБОПом ‑ в последние годы их деятельности ‑ мы подняли во Владимире пять заказных убийств. Взяли группу исполнителей, которые и избивали бизнесменов, и убивали под заказ. Напали на кассира одного из заводов. Ни слова не говоря, из травматики расстреляли. Одна из пуль попала в носовой ход, слава богу, что застряла, не пробив ему черепную коробку. Вообще они часто импровизировали в своих действиях. Был и курьезный случай с одним из избитых и ограбленных потерпевших. На одном из рынков азербайджанский бизнесмен держал магазинчик. А деньги от бизнеса он хранил в квартире своей сестры. Однажды он к ней приехал, позвонил в дверь, а открыла племянница ‑ девчушка лет пяти. Мужик разозлился на беспечность сестры, в сердцах выгреб всю свою наличку и пошел с большой суммой денег. А его как раз тогда пасли. Доехал до дома, и там на него напали. Ударили трубой по голове. К счастью, он выжил. Но бандиты, рассмотрев добычу, страшно удивились: не ожидали такого богатого улова. Эта ОПГ была фактически первой в городе, когда удалось доказать банду, заказные убийства и отправить их на длительные сроки в места лишения свободы. А главное, эти исполнители дали показания на оставшуюся бригаду ‑ там ведь несколько структур, ступеньками. Сейчас они тоже сидят. Нашли бригадира, он дал расклад нам на более высоких лиц. В том числе на Терехова и на еще одного ‑ нижегородского - киллера. Когда нижегородские убоповцы его взяли и привезли сюда, он выдал нам расклад еще по двум заказным убийствам - в Юрьевце и во Владимире (речь, в частности, идет об убийстве известного предпринимателя Голубева, тело которого в ходе следственных действий было обнаружено захороненным в лесу в районе Южного объезда города Владимира).
- Игорь Александрович, как часто доводилось быть довольным приговорами, вынесенными вашим, скажем так, клиентам?
- Практически всегда. Нормальные, адекватные приговоры следуют всегда, когда доказательная база хорошо наработана. А это уже ‑ наша прямая задача. Недоработали ‑ винить надо самих себя.
- А вот приговор тому же Евгению Виноградову ‑ насколько адекватен? Все же он не насильник, не убийца, то есть социально не опасен. Зачем его в колонию строгого режима на 8 лет? Большой штраф с полной конфискацией ‑ и хватит с него.
- Откровенно говоря, по-человечески я тоже считаю, что для коррупционеров наказания эффективнее полной конфискации имущества нет. Оставить его «голым», дать метлу в руки ‑ и на пару лет на центральную площадь Вязников, подметать ее. Еще лучше ‑ с табличкой на груди «Я взяточник и коррупционер». Но, к сожалению, закон такого наказания не предусматривает.
- Защита утверждала, что все обвинение строится на показаниях одного человека...
- А другие боялись свидетельствовать, не верили, что Виноградова снимут с должности, что дело разовьется и дойдет до приговора. Предпочли по-обывательски быть наблюдателями. А этот один свидетель предоставил массу материалов. Дневники, аудиозаписи. Ему надоело, что его «доят», и он с определенного этапа несколько лет собирал компромат. Поймите правильно, он не провокатор. Его достали. В итоге вся собранная доказательная база признана судом допустимой и положена в основу приговора.
- Еще говорят, что посадка экс-главы Вязников ‑ показательная...
- Даже если так. Что плохого в показательности? В назидание всем остальным. До сих пор не было таких приговоров. Но это не значит, что больше не будет. На подходе и другие громкие дела по чиновникам.
- Вы сказали про обывателей-наблюдателей. Граждане не склонны помогать следствию?
- В большинстве своем, к сожалению, не склонны. Любимая позиция ‑ моя хата с краю. Даже в плане процессуальных действий до абсурда порой доходит. В понятые на опознание никого не дозовешься. А когда у них проблема, то сразу кричат «караул, помогите». Я, если меня сильно задевают, иногда говорю гражданам: вы сегодня так себя ведете, а завтра у вас может случиться беда и вы попросите помощи у правоохранителей. Какого ответа вы будете ждать? Если не желаете оказать простое содействие, которое лично вам ничего не стоит и ни к каким отрицательным последствиям не приведет?