Людмила Романова: «Правовая безграмотность наших людей потрясает»

- Людмила Валерьевна, я то и дело слышу разговоры о том, что вы до сих пор не занимались общественной деятельностью, а потому, дескать, не подходите для этой должности...
- На самом деле я давно занимаюсь общественной деятельностью. Примерно с 2008 года. Еще в Коврове я не раз и не два организовывала общественные акции. Взаимодействовала со всеми общественными организациями. Состояла в Лиге женщин города. В Союзе женщин.
Другое дело, что я не вела юридической деятельности. Опыта юридической практики и соответствующего образования у меня нет. Однако юрист и правозащитник ‑ это две разные вещи. Юрист читает законы и их исполняет. А правозащитник руководствуется больше совестью и справедливостью и на их основании защищает нарушенные права.
- Закон со справедливостью не всегда совпадают?
- Точно. И в этом главная сложность. Ведомства принимают решения, руководствуясь юридическими требованиями, но есть еще человеческие конституционные права. То, что называется «за жизнь, за правду, за справедливость». Эта работа непростая. Вопросов ‑ масса. За каждым обращением человеческие судьбы. Многие приходят с проблемами, которые не решались годами. Некоторые уже больше 10 лет судятся и не могут добиться справедливости. Приходится включаться. Подсказывать. Возвращаться к истокам возникновения тяжелой ситуации. И объяснять, что быстрых результатов может не быть. Может, через полгода-год только какие-то первые результаты будут.
- Но просители могут быть неадекватными.
- Могут. Но у нас таких самый минимум. С ними тоже общаемся. Объясняем, что конкретно их права не нарушены. Что по их случаям все структуры добросовестно отработали все, что должны были сделать. Проявлять терпение ‑ это тоже наша задача.
- С гражданским инфантилизмом (кто бы за меня все проблемы решил) сталкиваетесь?
- Сталкиваемся, но минимально. По закону, уполномоченный вправе разбирать жалобы только в том случае, если заявитель изначально уже сам пытался добиться справедливости. К примеру, безуспешно обжаловал неверные, по его мнению, решения какого-либо органа. Так что у нас еще на начальном этапе отсекается гражданский инфантилизм.
У нас другая беда. Правовая безграмотность у людей вопиющая. Она потрясает и ужасает. Хотя есть Интернет, где все законы опубликованы. Средства массовой информации, в том числе «ВВ», к вашей чести, активно ведут разъяснительную работу. Есть, наконец, бесплатные юристы и адвокаты. Но увы! Часто люди знают, что их права нарушены, но ничего не делают, чтобы их восстановить. А то и сами совершают такие действия, которые усугубляют ситуацию. В итоге потом уже ничего исправить нельзя.
Например, жительница одного из общежитий Владимира обратилась в администрацию города. Встала в очередь на улучшение жилищных условий. А в 2010 году ей предложили подписать договор соцнайма. Она подписала, ни с кем не консультируясь. Комнатка у нее оказалась сантиметров на 40 больше той нормы, от которой можно претендовать на улучшение жилищных условий.
И все! Ее сняли с очереди. То есть она сама все сделала. Сама лишила себя шанса получить квартиру.
Другой пример - женщине потребовались деньги. Она отдала дом в залог. Получила необходимую сумму. Все было оформлено по договору, с распиской, нотариусом заверено, в присутствии свидетелей. Потом она начинает отдавать деньги. Без свидетелей. Без расписок. Без банковских перечислений, наличными. А после того, как отдала последнюю часть долга, попросила вернуть ей документы на дом, раз, дескать, все выплатила.
А ей говорят ‑ вы нам ничего не выплачивали! И обратного доказать не можете. И она действительно не может! Но что делает дальше? Обращается за помощью к юристу и платит ему точно так же наличными, без расписки и каких-либо документальных подтверждений...
Я не говорю сейчас о морали этого юриста. Но вот что это такое? А это и есть гражданский инфантилизм, умноженный на правовую безграмотность. Права нарушены, но человек сам в этом виноват. Он сам сделал все, чтобы их максимально трудно, а то и невозможно было восстановить.
А бывает иначе. Приходит человек на первичный прием, рассказывает свою ситуацию. И мы понимаем: наш случай, надо помогать. Начинаем. Разбираемся плотнее. Уже с документами. И тут видим, что человек хочет с нашей помощью или государство обхитрить, или другого человека, с кем ведет судебные споры. Лукавит. Хитрит. Заблуждается, может быть... Такое тоже бывает. И порой сложно объяснить такому человеку, что на самом деле это он нарушает чужие права.
- К вам с хорошим не приходят, только с проблемами. Как при этом вале чужих проблем внутренний позитив сохранять?
- Напрасно вы говорите, что с хорошим не приходят. Да, конечно, идут с проблемами, которые росли и множились годами. Но, с другой стороны, - и с надеждой тоже. А это уже прекрасно. Когда начинаешь разбираться в делах, видеть перспективу ‑ вот оно, хорошее. Как сами люди перерождаются, начиная верить, что все небезнадежно.
Ведь что было сначала? Голова вниз. Глаза в пол. Начинаешь объяснять ‑ вот вы этот ресурс не использовали. Вот здесь нам с вами нужно попробовать. Вот сюда обратиться. Вот это стратегическое направление надо проработать.
Начинаем поднимать материалы. Там вырисовывается новая картина. Люди на глазах приободряются. И мы уже вместе с ними живем надеждами на то, что все у нас получится.
- Среди обращающихся к уполномоченному есть осужденные? Если да, то не возникает некоего дискомфорта ‑ защищать права тех, кто чужих прав не ценит?
- Нет, не возникает. Если человек осужден, то он уже наказан за свой поступок. У него уже отобрали свободу. Однако права человека у него никто не отнимал. А значит, мы должны гарантировать ему соблюдение его прав, даже если сам он их нарушал.