- Яков Борисович, вы - большой ученый, известный изобретатель. Как вы пришли к этому, пожалуй, главному интересу своей жизни?
- Мне всегда, с самого детства, хотелось знать глубже то, что я делаю, то, чем интересуюсь. Я учился ненормально - бросал школу, а учителя меня преследовали, настаивали, чтобы я продолжал обучение. Каждый педагог видел во мне будущего специалиста в своей области. Увлечений было очень много: и математика, и химия, и биология. Я и в молодежную газету писал, и фотографировал. Мечтал стать кинооператором, чтобы через съемки познать мир. Эта мечта мной овладела. Но отец отвел меня к самому знаменитому оператору Дальнего Востока ‑ дело было в Хабаровске, и тот не стал говорить о творчестве, а говорил о быте, о постоянных разъездах, о разлуках с близкими, о рутине. Его исповедь заставила меня еще раз подумать.
Мои друзья после школы поехали в Свердловск, и я с ними. Хотел поступить на химтех УПИ на технологию органического синтеза. В то время искусственным путем была выращена человеческая клетка. Мне это было жутко интересно - я же фантазер! Но оказалось, что выбранный мной химтех - закрытый факультет. А у меня по биографическим данным были ограничения.
- Какие?
- Во-первых, считалось, что здоровье у меня слабое. Ну и «пятый пункт» мешал. Прямо не говорили, но… Запасным факультетом я написал электротехнический. Фантазия меня раздирала, мне хотелось быть на передовой, а тогда железнодорожный электрический транспорт только начинал развиваться. Поступил, начал учебу, а потом меня увлекла студенческая научная работа.
- Что происходит в голове талантливого молодого человека, когда он пытается найти что-то новое, что-то придумывает?
- Не знаю. Я лично ничего не искал нового, ничего не придумывал. Были определенные личные проблемы: новый город, новые люди, девочка, с которой я дружил в Хабаровске много лет, предпочла другого парня. Поэтому на первых порах в вузе чувствовал себя неустроенно. Мне хотелось как-то выделиться, сделать что-то необычное, но я тогда даже не знал что. На третьем курсе пришел на кафедру, там один ученый занимался электромашинной муфтой ‑ очень сложное техническое решение, оригинальное. Мне захотелось с ним работать, и я все свободное время пропадал в лаборатории.
- Почему же вы потом не остались в вузе?
- Делать дипломную работу я поехал на провинциальный завод в поселок Баранчинский. Что было здорово на этом заводе? Там был очень талантливый главный конструктор Эммануил Давидович Кравчик - это личность, безусловно. В 1935-м его арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности, дали пять лет лагерей. Он не сломался и был очень хорошим специалистом, замечательным человеком. После института я вернулся на этот завод. Желающих поехать в захолустье, как всегда, было немного - конкурировать ни с кем не пришлось. Через год ко мне переехала жена.
- Интересная была работа?
- Очень! И завод был интересным. Во время Отечественной войны там выпускали снаряды для «катюш». За эту работу завод в захолустье (великое дело!) получил орден Ленина. Когда я пришел на завод, 70% выпускаемой продукции тоже составляла «оборонка». Кстати, именно наша разработка помогла сбить Паурса под Свердловском. Тогдашний министр оборонной промышленности СССР Устинов после этого велел в течение полугода изготовить 300 машин, которые позволяли бы при запусках ракет поддерживать напряжение генератора постоянным и, значит, увеличивать точность поражения цели. Директор пытался возражать: «Мы не можем в столь короткий срок выполнить задачу ‑ есть только опытные образцы». Но министр сказал, что его это не интересует: «Не сделаете ‑ партбилеты на стол». Директор, мягко говоря, занервничал. Цех, который понадобился, строили в три смены. Крышу укладывали, когда уже станки налаживали. На верфях стояли подводные лодки, ждали наших машин.
- Было престижно придумать новую машину?
- О престиже я не думал. Главное ‑ самоутверждение.
- Это, по вашему мнению, двигатель на все времена?
- Не берусь за всех говорить. Наверное, все зависит от характера человека, его интересов и от условий. Но это один из вариантов мотивации. Жизнь не подвластна догмам. В силу своего воспитания я допускаю, что каждый может иметь свое мнение и поступать так, как считает нужным. Рецептов для других у меня нет. Даже своим детям я не привык диктовать условия. Может быть, это недостаток… Я готов участвовать в обсуждении, но настаивать на своем не буду. Нет, конечно, если идет научный спор, тогда другое дело. Но в морали, в философии, в жизненных позициях предпочитаю если не режим невмешательства, то, по крайней мере, бережного отношения к поступкам и размышлениям других, даже если они не совпадают с моими представлениями. Это их жизнь, и я не считаю себя вправе что-то навязывать.
- А для себя формулу правильной жизни вы вывели?
- Честно говоря, я мало менялся. Это правда. У меня есть ученики, они добились многого, но я всегда бережно сохранял их индивидуальность. Больше того скажу, вы найдете очень мало моих статей (а всего их более 300), где я единственный автор. Мало найдете моих изобретений (а у меня их под 60), где я один автор. Почему? Прежде всего, потому, что я знаю: чем больше людей будут рассматривать эту работу как свою собственную, тем лучше для дела. Ощущение причастности двигает науку вперед. Наверное, такая у меня формула получилась.
- Но ведь лично для вас такое соавторство невыгодно…
- Не уверен. Придумать ‑ это полдела, надо, чтобы изобретение вышло в свет. Иногда одному человеку сделать это почти невозможно. Например, первое мое изобретение помогло существенно увеличить мощность асинхронных двигателей. В этой работе девять авторов, хотя все было придумано мной. Один из авторов ‑ мой наставник, главный конструктор. Тут без вариантов. Другой ‑ коллега, который работал над темой, но не смог придумать решения. Разве он не достоин? Другие соавторы ‑ заводчане, которые отразили это в чертежах. Как не взять их? Я не претендовал на гегемонию, главное, что разработка ушла в серию. Десять лет выпускались машины по моему изобретению!
Другая работа ‑ встроенная температурная защита электрических машин. До сих пор эта разработка актуальна, а более 40 лет прошло. Я уже работал во Владимире, и в это время институты перевели на новую систему оплаты. Раньше институт самостоятельно выбирал тему, а потом фактически продавал государству. В конце 1960-х подход стал другим: министерство предлагало темы. НИПТИЭМ (тогда (ВНИИЭМ)), который образовался только в 1965 году, оказался в сложном положении. Надо было темы набирать. Работа нашлась, деньги обещали хорошие. В 1967 году вышло постановление ЦК КПСС и Совета министров о помощи сельскому хозяйству. Среди прочих задач ‑ решить проблему встроенной температурной защиты для двигателей сельхозназначения. В сельском хозяйстве двигатели горели невероятно! Взяли эту тему, рассчитывая на меня. Срок ‑ 2 года. А у меня ничего нет! Первым делом нашел датчик, но он не был готов. Вошел в контакт с его разработчиками. Стали доводить до ума датчик, разработали устройство, щит управления. Структуры трех министерств трудились. Разве может эта работа считаться только моей?
- Как сейчас живут научные институты?
- С точки зрения новых разработок институт и сегодня делает немало. А были тяжелые времена. В конце 80-х и в 90-е мы чуть не потеряли НИПТИЭМ. В это время я был председателем совета трудового коллектива, потом председателем совета директоров. Сначала мне пришлось защищать тех сотрудников, на которых валили вину за отсутствие заказов. Потом появилась компания, которая решила забрать из института новый корпус и цех - взять их по остаточной стоимости. А долги оставить НИПТИЭМу. Нейтрализовали директора, поставили на три месяца своего человека, создали ЗАО, начали менять устав, договор… Без меня они не могли обойтись. Но я отказался от соучастия в этом преступлении. Хотя, конечно, все было в то время ‑ и попытка подкупа, и ложные жалобы…
- Идут ли сегодня в науку молодые люди? Вы с ними находите общий язык?
- Таланты всегда есть, были и будут. Могут меняться условия, но я всегда считал своим долгом помогать молодым. Самая большая благодарность ‑ если удается помочь технически, организационно, психологически. Бываю и строгим, особенно когда дело касается попытки плагиата. Некоторые охотники за сенсацией думают, что все забыли, кто был истинным изобретателем, подают работу как новинку, прорыв, собственную идею. Но это тупиковый путь ‑ на плагиате имя в науке не сделать.
Досье "ВВ"
Академик Академии электротехнических наук РФ Яков Борисович Тубис родился в 1932 году в Одесской области. Выпускник Уральского политехнического института. Во Владимир во вновь созданный институт электромеханики Яков Борисович был приглашен в 1967 году в числе первых ученых.
Тубис - автор 59 изобретений и патентов, значительная часть которых внедрена с многомиллионным экономическим эффектом, написал около 300 научных работ, в том числе восемь монографий. Награжден шестью медалями ВДНХ СССР (в том числе четырьмя золотыми), имеет государственные награды. В 2002 году удостоен золотой медали АЭН РФ «За достижения в электротехнике».
Яков Тубис в течение многих лет был заместителем главного редактора отраслевого журнала «Электрические машины» и сборников трудов ВНИПТИЭМ, является членом редколлегии журнала «Электротехника».
Прекрасный семьянин ‑ в браке 56 лет, воспитал двоих дочерей.