Владимирские тяжеловозы: истории и судьбы

Гужок
- Лучше всех лошади у Юли, в Суздале, - в один голос советовали мне знакомые конники, когда я искала героя очередной публикации о владимирских тяжеловозах. - У нее все лошади - киноартисты. И «тяжики» тоже есть...
Юля оказалась молодой женщиной театральной внешности - блондинкой в хорошем смысле этого слова. На фоне своих мощных лошадей она выглядит очень эффектно: стройная, яркая, с длинными белокурыми локонами. Этакий новый тип русской женщины, которая «коня на скаку остановит». Лошадьми она «заболела» в 11 лет. Приехала на экскурсию в Суздаль и увидела серую лошадь. Спросила наездника, как зовут коня. Оказалось, Гужок. Больше из той поездки Юля ничего не запомнила. Зато, вернувшись домой, во Владимир, уговорила родителей отдать ее в конно-спортивную школу.
Так и решилась ее судьба. Через много лет, уже будучи опытным коневодом и ветеринарным врачом, она пришла работать на конюшню Турцентра.
- Только нагрузка здесь для вас ‑ старый конь, который никому не нужен, - сказал хозяин пришедшего в упадок хозяйства.
Юля обомлела, когда увидела в деннике свою детскую любовь ‑ того самого Гужка! Дряхлый и больной, конь и не подозревал, какое впечатление произвел в свое время на юную девчушку. Он ее не помнил, а потому понять не мог, за что вдруг на старости лет его окружили невиданной прежде заботой.
- Мы его тянули до последнего... Умер он у нас две недели назад в возрасте 34 лет, - говорит Юля.
На деннике до сих пор табличка с его именем.
Тугая
В статную богатырскую лошадку владимирской породы размером с два приличных джипа влюбилась и Юлина подруга. Увидев кобылу на Гаврилово-Посадском конном заводе несколько лет тому назад, она потеряла покой.
- Уж такая умница и красавица! - расписывала она Юле прелести лошади и уговаривала купить в складчину. Но цена, которую просил завод, была даже для двоих неподъемна ‑ 700 тысяч.
Однако год назад госплемзавод в Ивановской области вместе с двумя сотнями лошадей редкой породы, конюшнями екатерининских времен и двумя тысячами гектаров земли ушел с молотка. За 10 миллионов. Новый хозяин, ивановский аграрий, специализируется на коровах. Поэтому от лошадей начал попросту избавляться. Племядро распродавалось за бесценок ‑ по 100 тысяч рублей.
- Я бы всех купила, были бы деньги, - вздыхает Юля. - Но много племенных лошадей досталось цыганам, что очень плохо ‑ для разведения кони потеряны. Шесть голов купили частники из Суздаля, не имея ни знаний, ни представления, что такое тяжеловоз. В общем, сейчас у них осталась одна лошадь, остальные пали, - с горечью рассказывает Юля. - Это же лошади возрастные, к ним нужен подход. Они всю жизнь прожили на своем родном конном заводе. Даже у людей, выдерни стариков с родного места, начинаются проблемы. Смена корма, рациона, моциона ‑ это крайне тяжело и возрастным лошадям.
Кобылу по кличке Тугая (это странное имя ей дали на заводе, где к наименованию потомства подходили прагматично и без предрассудков: по первым буквам родителей без поправки на благозвучие) Юля приобрела не глядя ‑ по рекомендации влюбленной в эту лошадь подруги. И еще одну кобылу взяла в долг, она сейчас на лечении в Москве.
- У Тугой тоже были проблемы со здоровьем, - вспоминает Юля. - В Гавриловом Посаде очень маленький был бюджет на лечение: на 200 голов 3 тысячи рублей в месяц. Это вообще ничто. На эти деньги лошадей можно только зеленкой мазать.
Адаптировалась Тугая сложно. Первые два месяца брала только привычную еду: сухой овес и сено. Для лошади преклонных лет этого мало. Их надо поддерживать витаминами, минеральными добавками.
- Мы еще обязательно добавляем отруби, жмых. Потихоньку начали давать плющенный овес, чтобы он лучше усваивался. Но Тугая долго не понимала, что это вкусно. Категорично ко всему новому относилась. А потом ничего. Посадила я ее и на иммуностимуляторы. Сейчас она прибавила в весе.
Лошади попали к Юле худыми, потому что не могли полноценно питаться из-за проблем с зубами.
- У них щеки были выедены, - описывает Юля состояние питомцев, - поэтому первым делом им надо было пилить зубы. А поскольку лошади большие, возрастные, просто так не дадутся. Мы вызывали из Москвы врача, и он сделал все под наркозом.
Вторая типичная проблема заводских лошадей ‑ это клещи и грибок вокруг копыт.
- Очесы на ногах надо внимательно разбирать, смотреть, на худой конец, стричь. Но на заводе этого никто не делал ‑ поголовье-то большое. А болезнь опасная, потому что сначала поражается кожа, перестает сопротивляться эпидермис, и начинается «слоновость». Ноги распухают, и лошадь не может ими полноценно двигать.
У Тугой до таких тяжелых последствий, к счастью, не дошло. Паразитов победили, и сейчас у нее на ногах шикарные очесы. А выглядит она, как будто сошла со страниц сказочной книги: длинная грива кокетливо спадает на глаза, чистая шерсть лоснится, в каждом движении ‑ мощь и грация. В общем, на Юлиной конюшне началась у Тугой новая жизнь ‑ можно назвать ее почетной пенсией, потому что кормят, холят и даже работать не заставляют, хотя Тугая заезжена в телегу.
- Она как отъелась, веселая стала, - улыбается Юля. - Хотели ее для верховых прогулок давать, но новичку она не подойдет. Скинуть не скинет, просто пойдет домой и все. Киносъемки ‑ это долгая, трудная работа, а кобыла к нам попала возрастная, поэтому сыграла пока только в рекламе кваса.
Тугая словно подтверждает сказанное коротким довольным ржанием и охотно позирует для газеты.
Владимирские тяжеловозы станут уссурийскими?
- Владимирский тяжеловоз ‑ коммерческая порода. Жеребята-владимирцы продаются дороже всех в России, - говорит Юля. - Отъем кобылок стоит 200 тысяч, жеребчиков - чуть подешевле. Ни на одном заводе верховых лошадей (орловских рысаков, донских, буденновских) таких цен нет. Они раза в два дешевле.
Изначально владимирская порода выводилась для перевозки тяжестей в условиях нашего бездорожья, но сейчас лошади востребованы в основном как верховые. Среди любителей конных прогулок появилось много крупных людей, которых только эти гигантские кони и выдержат. Ездить на тяжеловозах удобно: спина широкая, сидишь, как в кресле, шаг мягкий.
- Приезжали друзья из Германии, очень им понравилась порода. По сравнению с шайрами наши меньше, шире, устойчивее к болезням, шустрые в поворотах, адекватные, хорошо идут в упряжь. Немцы отметили, что порода получилась удачная, - уверяет Юля.
Но вот парадокс: при всех положительных качествах и востребованности на рынке порода вымирает. Из двух заводов, разводивших владимирских тяжеловозов, остался один ‑ Юрьев-Польский. Но его и прежде не блестящее положение усугубила фактическая ликвидация Гаврилово-Посадского завода. Пока ивановцы распродавали поголовье за бесценок, Юрьев-Польский конезавод не получал дохода от продажи жеребят. А поскольку он тоже в частных руках, то теоретически в любой момент может пойти по пути гавриловопосадского.
В этой ситуации идея с приобретением конематок Владимирской госконюшней выглядит спасительной. Но Юля как практик не верит в успех предприятия.
- Нужны пастбища, большие территории. В стесненных условиях вырастить хороших жеребят нереально: они должны двигаться, а не в деннике стоять или в леваде пастись. В пойме трава ‑ осока. Пастбище это никакое.
Вторая проблема владимирской породы, о которой в один голос твердят специалисты, ‑ ее малочисленность.
- Необходима свежая кровь, - настаивает Юля. - Сейчас у них все линии пересекаются. Никакими частниками, и даже 50 матками госконюшни это невозможно сделать. Нужен завод с пастбищами. Было бы желание, были бы деньги. Можно и с Уссурийском договориться, привезти оттуда хороших лошадей. В Подмосковье есть заводчик, у которого хорошие лошади. Можно попробовать по крупицам собрать... Но это будет очень тяжело. В Уссурийске очень хорошие условия: огромные выпасы. Они, несмотря ни на что, начали приливать к владимирским кровь бурятских лошадей, чтобы ее обновить. Я видела их потомство, годовичков - очень крупные, понравились мне. Уссурийцы вывезли с Гаврилово-Посадского конного завода маток тридцать, с Юрьев-Польского какое-то количество, свой у них молодняк, плюс жеребцы. Там сейчас, наверное, одно из самых больших поголовий.
Так что, центр разведения владимирской породы переместится в Уссурийск?
- Понимаете, далеко, - вздыхает моя собеседница. - Девять часов на самолете. Из института коневодства туда не хотят ехать отбирать по племенной ценности. А зря, я считаю. Сейчас все идет к тому, что породы не будет. Еще лет двадцать - и останутся единицы...