Лошадиная сила

- Ольга Владимировна, как вы оцениваете проект разведения тяжеловозов в Заклязьменском? Он станет спасением для породы?
- То, что губернатор воспринимает тяжеловозов как бренд Владимирской области, - хорошо. Она поняла, что порода вымирает. А Владимирская область без владимирского тяжеловоза ‑ это нонсенс. Поэтому породу надо поддерживать и развивать. То, что конюшню в Заклязьменском строят на 50 голов, - здорово. Но порода считается сильной, когда есть 300 конематок. Здесь их будет 25. Поэтому конезаводом она считаться не может. В советское время существовала удачная, на мой взгляд, система: были конезаводы, где держали конематок, и госконюшни - для жеребцов. «Владимирцев» разводили Юрьев-Польский и Гаврилово-Посадский конезаводы, а племенные жеребцы содержались в Заклязьменском. Сейчас, я считаю, племенная работа по владимирскому тяжеловозу утеряна. Гаврилово-Посадский завод распродал поголовье. Основной генофонд владимирского тяжеловоза сейчас в Юрьев-Польском. Но это частное предприятие «Монастырское подворье».
- Вы советуете губернатору возвратить в государственную собственность Юрьев-Польский конезавод?
- Не обязательно. Частно-государственное партнерство ‑ это выход. Просто на государство «повесить» завод и уж тем более заново строить ‑ это такое ярмо, на мой взгляд! Разведение лошадей ‑ дело очень затратное. А частникам должны быть какие-то льготы и дотации. В нашей стране есть удачный опыт разведения орловского рысака на Первом московском конезаводе. Там поголовье - 400 лошадей, проходят аукционы, ведется настоящая племенная работа. А еще у них есть дойное стадо, и основную прибыль приносят коровы.
- Новая конюшня уже в процессе строительства. Что сейчас можно изменить, чтобы вложенные в нее деньги все-таки пошли на поддержку породы?
- Госконюшня, конечно, нужна. Но не надо пытаться совместить ее с конезаводом. Она нужна для содержания и испытаний жеребцов. Я хочу поговорить с губернатором насчет отсутствия здесь условий для разведения. Во-первых, я не вижу здесь пастбищ, где жеребята могли бы нормально развиваться. Если в Юрьев-Польском открыли загон и лошади побежали, то здесь это все сложно. Во-вторых, 50 голов ‑ это мало, таким количеством проблему сохранения породы не решить. На этой конюшне пусть стоят лошади разных пород для проката, конных прогулок верхом и в экипажах. Рядом должен быть ипподром для подготовки лошадей к испытаниям.
А породой надо заниматься более продуманно. И делать это надо сейчас, пока генофонд еще есть.
- А как вы оцениваете его качество? Вам не кажется, что последнее время порода мельчает?
- Тяжеловозов было девять веток. Они не все одинаковые. Кто-то немного шире, кто-то мельче. В основном они сейчас, конечно, подходят под породу. Но стали меньше, я согласна. Потому что в переходный период 90-х не велось должной селекции. Раньше у нас был выдающийся селекционер Евгения Шилкина. У меня хранится ее паспорт на владимирского тяжеловоза в четвертом поколении. Родители кобылы ‑ 1939 года рождения, а порода признана с 1946 года! Сейчас последний, я думаю, специалист остался на Юрьев-Польском заводе, который столь же четкую работу ведет, ‑ Ольга Евсеева, кандидат наук и энтузиаст своего дела. Она сохранила шесть линий и говорит, что может найти еще седьмую.
- Есть ли владимирским тяжеловозам применение в экономике?
- Во многих т.н. «цивилизованных» странах (Швейцарии, Швеции, Финляндии), то есть в государствах небедных и технически продвинутых, на лошадях работают в лесах. Чтобы не нарушать природную подстилку, не губить молодняк. Трелевку леса проводят именно на тяжеловозах.
У нас эту работу выполняют машины. Да и в условиях сохраняющегося российского бездорожья лошадь - это часто хороший вариант. Просто нужно рабочих лошадок продвигать, рекламировать. Тем же фермерам они подспорье. Папа мой всегда говорил, что есть работы, где использование трактора нерентабельно. Больше топлива потратишь. А лошадка ест то, что в хозяйстве растет.
- Вы хотите сказать, что лошадь для фермера выгоднее трактора?
- Да, если хозяйство небольшое: что-то подвезти легче и рациональнее на лошадке. В труднодоступных местах, где трава бывает самая хорошая, косили всегда на лошадях. Есть и косилки конские, и грабли конские. Но эта традиция ушла, когда все было государственное и деньги лились рекой. А вот «петушинский англичанин» Джон Кописки считает свои деньги. Ему выгоднее косить на лошадке, чем куда-то загонять трактора. И он косит на лошадке!
Да хотя бы ради иппотерапии лошадей нужно разводить, ради воспитания детей. Животное организует, воспитывает заботу, любовь. Это нужно нашим детям! Да и вообще лошадь ‑ символ России. Олимпийские игры 1980 года открывались квадригами, а игры в Сочи ‑ русской тройкой, пусть ненастоящей.
- Почему так? Перевелись тройки в России?
- Нет. Есть в Струнине центр русских троек «Наследие», где работают папин ученик Андрей Корчагин и его сын Владимир. А первую тройку владимирских тяжеловозов объездил папа ‑ к открытию Фестиваля молодежи и студентов 1957 года. Ему, наезднику рысистых лошадей, тогда тяжеловозы очень понравились: нарядные, красивые, сильные.
Тройка тяжеловозов ‑ это исключительное шоу! Нельзя допустить, чтобы владимирский тяжеловоз ушел.