Паустовский привозил во Владимир раненых

«Весна цвела над Россией. Весна цвела над Владимиром-на-Клязьме, над Тамбовом, над Тверью, куда мы привозили раненых».
Это была весна 1915 года. Молодой Паустовский (ему тогда было 22) служил санитаром тылового военно-санитарного поезда Всероссийского союза городов.
Эта благотворительная организация либеральных помещиков, образованная в августе 1914 года в Москве на съезде городских глав, сформировала 13 санитарных железнодорожных составов, которые доставляли раненых в тыловые госпитали. Союз городов вместе с Всероссийским земским союзом занимался оборудованием госпиталей, пунктов питания, заготовкой медикаментов, белья, обучением медицинского персонала. Они поставляли в армию одежду и обувь, помогали беженцам. С 1915 года земский и городской союзы объединились и участвовали в мобилизации кустарной промышленности для снабжения армии вооружением и снаряжением.
В губернской земской больнице Владимира был открыт госпиталь сначала на 400, потом на 700 мест, пишет в своей книге «Память храбрых мы почтим» краевед Валентина Титова. Она упоминает и офицерский лазарет в здании Дворянского собрания, в Духовной семинарии, госпиталь Красного Креста, а также лазареты в частных домах, как, например, в доме купца Философова на Георгиевской улице. Два отделения лазарета для легко раненных были оборудованы купцами Ковалевыми в селе Буланове (на 20 коек) и в деревне Коняево (на 10 коек). Отправляли раненых и в уездные города Гороховец и Судогду.
Сколько всего бойцов Первой мировой лечилось во Владимирской губернии, никем не подсчитано. Из газетных публикаций можно узнать, что в июле 1916 года во Владимир доставили более 600 раненых. Только 5 июля в госпитали поступило 302 человека. Надо полагать, что это был как раз день прибытия одного из санитарных поездов, в каждом вагоне которого было примерно по 40 требующих помощи пассажиров. В целом же по России за месяц с фронта привозили по 117 тысяч пострадавших, в том числе и от газового оружия.
С вокзала в госпитали Владимира раненых доставляли добровольцы, среди которых было много гимназистов-старшеклассников. Валентина Титова приводит воспоминания Владимира Успенского: «Специальных транспортных средств, особенно необходимых для тяжело раненных, не существовало. Ученики организовывались в отдельные группы, которые переносили раненых в госпиталь на носилках».
Газета «Владимирские губернские ведомости» в октябре 1914 года писала о недоумении раненных пленных немцев, которых лечили в госпитале Духовной семинарии, по поводу обилия в городе молодых, здоровых мужчин. В России студентам тогда давали отсрочку. «У нас совсем нет молодых людей невоенных. Только дети учатся», - приводят свидетельства германских солдат «Владимирские губернские ведомости».
Паустовского в армию тоже не взяли - как студента Московского университета и младшего сына в семье. Отчего он испытывал неловкость.
«Сидеть в Москве было невмоготу. Всеми мыслями я был на западе, в сырых полях Польши, где решалась судьба России. Я искал возможности быть ближе к войне...»
Санитарный поезд казался выходом из положения, тем более что его, сына железнодорожника, манила «вагонно-паровозная» романтика. И все же он признавался, что боялся своего первого рейса, в который отправился в октябре 1914 года.
«Тяжело было остаться с глазу на глаз с сорока искалеченными людьми, особенно нам, студентам, освобожденным от солдатской службы. Мы боялись насмешек, справедливого возмущения людей, принявших на свои плечи всю тягость и опасность войны, тогда как мы, молодые и в большинстве здоровые люди, жили в безопасности, не терпя никаких лишений», - признается он в главе «Санитар».
Однако будни, наполненные хлопотами, не оставляли времени на эти размышления.
«Сестер на поезде было мало. Поэтому мы, простые санитары, должны были не только обмыть, напоить и накормить всех раненых, но и проследить за их температурой, за состоянием перевязок и вовремя дать всем лекарства.
Первый же рейс показал, что самое трудное дело - это кормление раненых. Вагон-кухня был от меня далеко. Приходилось тащить два полных ведра с горячими щами или с кипятком через сорок восемь дверей... Каждую дверь нужно было открыть и закрыть, а для этого поставить на пол полные ведра и стараться ничего не разлить. Поезд шел быстро. Его качало и заносило на стрелках, и, может быть, поэтому переходы по стрелкам, когда вагоны вдруг шарахаются в сторону, я не люблю до сих пор.
Кроме того, надо было торопиться, чтобы не остыли щи или чай, особенно зимой, когда на обледенелых открытых переходах из вагона в вагон выл, издеваясь над нами, режущий ветер и ничего не стоило поскользнуться и полететь под колеса.
Если к этому прибавить, что ходить в кухню нужно было не меньше двенадцати раз в день (за хлебом и посудой, за чаем, за щами, за кашей, потом с грязной посудой и ведрами и так далее), то станет понятно, как мы проклинали того, давно уже мирно почившего изобретателя, который придумал в каждом вагоне не меньше шести, а то и все восемь дверей.
Мы благодарили небо, когда время кормления раненых совпадало со стоянкой. Тогда мы выскакивали со своими ведрами из вагонов и мчались вдоль поезда по твердой земле, а не по виляющим вагонным полам.
Многие раненые не могли есть сами. Их приходилось кормить и поить. Утром мы обмывали раненых, а после мыли в вагоне полы раствором карболки. Только вечером, после ужина, можно было немного передохнуть, да и то начиналась вечная возня со свечами в жестяных вагонных фонарях...
Пожалуй, никому из нас не удавалось бы справиться целиком со своим делом, если бы в каждом вагоне тотчас не отыскивался добровольный помощник из легко раненных».
Опыт службы на тыловом санитарном поезде, который забирал раненых из Москвы и развозил по госпиталям в города центральной России, оказался ключевым в становлении Паустовского-писателя.
«В те годы, во время службы моей на санитарном поезде, я впервые ощутил себя русским до последней прожилки. Я как бы растворился в народном разливе, среди солдат, рабочих, крестьян, мастеровых; от этого было очень уверенно на душе. Даже война не бросала никакой тревожной тени на эту уверенность».
Летом 1915 года Паустовского перевели с тылового поезда на полевой, который забирал раненых в местах боев, в Польше и Галиции, и отвозил их в Гомель и Киев. Потом была служба в полевом санитарном отряде. Первая мировая забрала у Константина Паустовского двух братьев. Они погибли на разных фронтах в один день.