Александр Безыменский: «Наш городок не хуже Рима...»

Отец «Молодой гвардии»
Между тем он автор слов песни «Молодая гвардия», ставшей неофициальным гимном
ВЛКСМ и давшей имя издательству, журналу, литературной группе и организации подпольщиков Краснодона. А еще Безыменский написал русский текст песни «Все хорошо, прекрасная маркиза!».
По одной из версий, Безыменский - прототип Ивана Бездомного в романе «Мастер и Маргарита». С Булгаковым у поэта были натянутые отношения, как и с Пастернаком, Есениным, а также с Маяковским, который про него писал весьма нелицеприятно: «…Надо, чтоб поэт и в жизни был мастак. Мы крепки, как спирт в полтавском штофе. Ну а что вот Безыменский?! Так… ничего... морковный кофе».
А вот Шостакович сотрудничеством с популярным автором, тираж книг которого к 1930 году достиг миллиона экземпляров, не гнушался и написал на стихи Безыменского Вторую симфонию «Посвящение Октябрю».
В 1970 году Александр Ильич Безыменский стал почетным гражданином города Владимира. Именно у нас в 1920 году вышли первые его книги.
«Удар не потревожил глушь...»
Впрочем, при всей неоднозначности оценок места Безыменского в литературе поэт достоин нашего внимания в первую очередь как летописец революционных событий во Владимире. Портрет губернского центра накануне смены эпох выведен в поэме «Городок». Она написана в 1921 году, когда Александр Безыменский из Владимира уже уехал, но воспоминания еще были свежи. Это впечатления юноши-гимназиста, одновременно романтичного и резкого в суждениях.
Безыменский был родом из Житомира. Во Владимире он заканчивал гимназию. Здесь же брал уроки у Павла Батурина, будущего комиссара Чапаевской дивизии. Официально репетитор-революционер преподавал своему ученику алгебру. Аттестат Безыменский получил в 1916 году, после чего поступил в Киевский университет.
Владимир накануне Первой мировой войны в глазах гимназиста Безыменского - уютный, добропорядочный, не обделенный благами цивилизации городок, где сытно, спокойно и чисто.
А грязи не найдешь ‑
весь город осмотри.
Ну, разве на базаре,
если мокро...
О, чем же не похож
наш городок на Рим?
В нем даже есть
кинематограф.
Так иронично отвечает в первой части поэмы Александр Безыменский владимирским обывателям, чью подслушанную реплику он взял в качестве эпиграфа к «Городку»: «Конечно, Рим, должно быть, хороший город, но уж никак не лучше нашего Владимира».
Мещанскую идиллию нарушила Первая мировая. Обнародование манифеста о вступлении России в войну вызвало смятение в городском обществе:
Бродил городок
по городу растрепанный,
С портретом
и трехцветным знаменем.
Началась мобилизация. Однако война гремела где-то далеко, и тыловой Владимир не спешил расставаться с традициями мирного времени.
Нам обещал полковник Дог
Разбить в три месяца
Германца! -
Так говорил наш городок,
Спеша в Дворянское
на танцы.
Безыменский критикует прапорщиков-тыловиков, вчерашних гимназистов, которые предпочли войне науку (студентам тогда давали отсрочку), и даже устроителей благотворительных лотерей и вечеров ‑ за лицемерие.
...Ведь каждый,
каждый бал почти
Они устраивали «в пользу»!
В то же время во Владимире открывались госпитали - в губернской земской больнице, в Духовной семинарии. Организовали офицерский лазарет в Дворянском собрании, госпиталь Красного Креста. Купцы принимали раненых в своих домах.
...А по утрам военных дней,
Идя из тухнущего зала,
Танцоры видели людей,
Несущих раненых с вокзала.
Раненых привозили в город санитарными поездами. На одном из таких работал писатель Константин Паустовский (см. публикацию в нашей газете «Паустовский привозил во Владимир раненых» от 1 августа 2014 года. ‑ Прим. авт.). С вокзала в госпитали Владимира раненых доставляли добровольцы, в буквальном смысле на руках. Отголоски войны становились во Владимире все слышнее.
Не полежать душе
на травке,
Как в те былые времена,
Когда берет
купец Муравкин
Кусок души за фунт зерна...
Помимо Муравкина в поэме упоминается, тоже в негативном аспекте, еще один реальный житель Владимира - «седой купец Васильев-Люлин». Речь, скорее всего, о Григории Яковлевиче Васильеве-Люлине, купце 2-й гильдии. Он был членом учетного комитета Владимирского отделения Госбанка, старостой существующей и ныне Сретенской церкви, устраивал новогодние елки для учеников церковно-приходской школы в Стрелецкой слободе. В 1914-м ему было 68 лет, так что «седой» с большой вероятностью сказано про него.
Безыменский описывает огромные очереди за продуктами, столь не привычные еще недавно сытому и самодостаточному городу.
Эх, толстая жизнь
на харчах у страданья
Стала совсем сухопарой...
Только лишь там,
в Дворянском собранье,
Вертится по-прежнему
пара за парой.
И хотя значительную часть общества усиливающееся социальное расслоение нервировало, в сколько-нибудь серьезные волнения это не вылилось. Февральскую революцию 1917 года Владимир проспал. «Удар не потревожил глушь», - написал Безыменский в последней части поэмы, завершающейся строками «Так городок проснулся без царя».
«Город пряжи и стекла»
Безыменский запечатлел в стихах не только Владимир. В 1926-м он написал поэму «Гута» о Гусь-Хрустальном, от которого он был избран делегатом на первый съезд комсомола в 1918-м.
Широк фабричный городок.
Его лицо в пыли и в саже.
Безыменский предлагает читателю отправиться в город «пряжи и стекла» по узкоколейке - нынешней Тумской ветке. Раньше для этих поездов во Владимире был отдельный вокзал, располагавшийся западнее главного.
Узкоколейный сей вокзал
Пятнадцатое чудо света!
Коряв, убог, заплеван, мал...
Но интереснее - не это.
Интереснее, по мнению Безыменского, само путешествие. Оно и по сей день представляется весьма экзотичным, а во времена поэта впечатления от неимоверно медленной езды в тряском вагоне были еще сильнее.
Когда проедешь в три часа
Каких-нибудь
верстишек двадцать,
Не рви напрасно волоса,
Не знаючи, куда деваться.
Автор советует читателю с пользой провести время, пока маленький паровозик, пыхтя, взбирается на очередной подъем: понежиться на траве, покурить, а то и вскипятить чаю в самоваре. Впрочем, все неудобства путешествия скрашивают живописные пейзажи Мещеры за окном.
Гордиться надо
лесом нашим.
Нам пашни более милы,
Но тут над видом
чахлых пашен
Смеются гордые стволы.
Меткий образ поэт подбирает для характеристики земледельческих условий на южном берегу Клязьмы: «Край плодороден, как... резина». Эта земля, подчеркивает Безыменский, богата по-своему.
Не будь совсем
угля на свете,
Не стали бы у нас тужить.
Вот этим торфом
два столетья
Заводов сто могло бы
жить.
Использовать торф в качестве топлива начали еще Мальцовы, причем одними из первых в России.
Гусь-Хрустальный встречает поезд гудящей Гутой. Пассажиры торопятся к выходу. О культуре их Безыменский высказался красноречиво:
Забил все выходы вагона
Сердечнейший
расейский мат.
Впрочем, кто ездил в грибной сезон на современной «Тарзанке», заметит, что с тех пор немногое изменилось. Рабочий поселок поражает гостей ровными улицами похожих друг на друга домиков. Квартирный вопрос в Гусь-Хрустальном тогда стоял остро. Собственно, проблемы были те же, что и сегодня вынуждают жителей памятников «мальцовской» архитектуры перестраивать свои жилища.
Дом разделен глухой стеной
На две семейных половинки.
А в половинке,
что на рынке:
До десяти живут в одной.
Лучшее двухэтажное жилье до революции занимали мастера и конторщики. Безыменский описывает «люстрацию по-гусевски», когда жителей богатых домов вывезли на вокзал в тачках.
Их с тачек вывалили браво,
Кого в навоз, кого в тюрьму,
Всего два месяца тому
Была подобная расправа...
Любопытный читатель найдет в поэме описание города с его достопримечательностями: озера, шлифовни, ныне стоящей в руинах и определенной под снос, Гуты ‑ стекольной печи, казарм для рабочих, текстильной фабрики, торговой площади, театра, которого больше нет, больницы, «церкви-балаболки». Имеется в виду Троицкий собор, так как Георгиевский в 1923-м был уже превращен в Дворец труда.
«Рифмованная журналистика», как называли поэзию Безыменского некоторые критики, - занимательное чтение для интересующегося историей родного края читателя.