Дороги Смоленщины

Быт поисковика
Дорога к месту поиска заняла 10 часов. Свернув с шоссе и проехав несколько десятков километров по петляющей грунтовке, автобус с 45 владимирцами остановился. Два часа ночи. Холод. Тьма. Из черноты появился старый добрый друг и коллега Игорь Жарынцев. Он со своим поисковым отрядом, среди бойцов которого и его 9-летний сын, приехал из Рославля раньше наших и уже подобрал подходящее место для лагеря.
Обустройство отложили до утра. Поставили лишь несколько временных палаток и улеглись в них вповалку досыпать.
С рассветом начала проявляться местность: поля, перелески, чахлые березки. Питьевой воды в округе нет. Ее во время всей Вахты привозили с продуктами. Провиантом поисковиков снабжала администрация Ярцевского района. Дрова тоже доставляли уже наколотые, правда, сырые. Быт ‑ походный. По военным меркам - королевский, но для современного урбанизированного человека, конечно, суровый. Баня ‑ раз в неделю, в ближайшем селе, до которого 10 километров. По вечерам на несколько часов заводился генератор, который освещал штаб и заряжал мобильники. Кормил и согревал костер.
Правда, на Смоленской земле, буквально усеянной костями и снарядами, абы где огонь не разводят. Место для будущего очага обязательно проверяют металлоискателем и щупами. В центре лагеря на дереве закрепляют икону, подаренную командиру поискового отряда лесхоза-техникума «Амулет» Вячеславу Казакову муромцевским батюшкой. Этот образ побывал уже не в одной экспедиции.
Вишню посадили у храма
Пока наши разбивали лагерь, начали прибывать другие отряды: 40 смоленских, 15 московских, три из Сыктывкара, по два из Татарстана, Ярославской, Нижегородской, Белгородской областей, Красноярского края и Беларуси. Был даже сводный поисковый отряд Министерства иностранных дел РФ. А также - группа разминирования ОМОН ‑ это для обезвреживания взрывоопасных находок. Всего 882 человека.
Официальное открытие было торжественным. В лагерь поисковиков приехали местные депутаты, чиновники, партноменклатура «Единой России» и благочинный Ярцевского района, которому наши поисковики передали саженец владимирской вишни. Протоиерей Василий Мовчанюк обещал посадить деревце около храма.
Однако главными гостями церемонии были родственники шестерых бойцов, найденных в межсезонье. Красноармейцы, призванные из Могилева, Саратова и Краснодарского края, теперь будут похоронены на своей малой родине. Это возвращение имен неизвестным солдатам через 70 лет после войны и воссоединение героев со своими семьями ‑ вдохновляющий для поисковиков момент и очень трогательный.
Увы, такой финал ‑ большая редкость. Имена удается восстановить, если находятся подписанные вещи или медальоны, если записку, вложенную в капсулу, удается прочесть, если род бойца не пресекся, а потомки не переехали далеко от места призыва красноармейца. Между тем «медальоны смерти» в
РККА отменили в ноябре 1942 года. Но и в начале войны многие солдаты их выбрасывали. Бытовало поверье, что обладатель «смертного» медальона обязательно будет убит. В итоге из 100 найденных бойцов лишь 10 ‑ с медальонами, а читаются, по статистике, только пять-шесть имен.
Куда пропали солдаты?
Первого бойца владимирцы подняли в день открытия Вахты. На кромке вспаханного поля металлоискатель буквально надрывался. Звенело везде. Ребята, кстати, признательны губернатору Орловой за подаренный «глубинник». Он мощнее обычного металлоискателя вдвое - «видит» на три метра под землей.
Стали копать - наткнулись на блиндаж. У входа в него на небольшой глубине нашли каску, кости черепа, карандаш и несколько монет. Ног не нашли.
- Может, солдата разорвало взрывом, - строят предположения поисковики. - А может, уже после войны его последнее пристанище было повреждено во время сельхозработ. В тех краях хлеб растет в буквальном смысле на костях людей, отстоявших нашу землю.
В последующие дни владимирские ребята находили много личных вещей, неиспользованных патронов, пустых окопов. Отсутствие останков солдат поначалу озадачивало поисковиков.
Со временем картина боев стала проясняться. Странным, на первый взгляд, фактам нашлось объяснение. В 1941-м здесь была передовая. То, что земля здесь сплошь изрыта снарядами, до сих пор видно по аэрофотосъемке. А наших бойцов бросали в бой прямо с марша. Они даже окопаться толком не успевали, глубина ячеек минимальная. Немцы обрушивали на неподготовленное пополнение лавину огня, сметали его в два счета. Мой дед воевал как раз в Ярцевском районе и вспоминал потом эти бои как самый жуткий период войны. Гитлеровцы убитых хоронили ‑ их почерк заметен и через 70 лет после Победы. Павших свозили в братские могилы, предварительно вывернув у них карманы. Вот почему земля Смоленщины буквально усеяна патронами, кружками, фляжками, котелками и монетами.
Спросите, зачем бойцу
деньги на фронте? А примета такая была: уходящему на войну давали «в долг» денег, чтобы тот обязательно вернулся к своим «кредиторам». В эту Вахту находили даже дореволюционные монеты. Их красноармейцы носили с собой как талисман - год выпуска соответствовал году рождения бойца.
В один из дней наши ребята нашли фрагмент медной рукоятки кавалерийской шашки с выгравированными серпом и молотом. Соседний отряд обнаружил останки всадника вместе с лошадью. В 41-м наша конница действительно шла против танков, которые стояли на берегу реки Вопь. И было их в этом районе 150.
Находили предметы личной гигиены: бритву, лезвия к ней и помазок. Останков человека рядом не оказалось, что еще раз подтверждает версию о поработавших здесь немецких похоронных командах. Такими вещами в войну солдаты обычно не разбрасывались.
Одного бойца обнаружили прямо в речке под толстым слоем ила. То ли смерть его настигла в воде, то ли могила его была на берегу, да со временем сползла в реку.
Изредка попадались и немцы. Для сравнения: участниками Вахты памяти подняты останки 316 красноармейцев, а солдат вермахта найдено 20. С останками противника, как правило, работают другие поисковики. Они ищут родственников погибших, передают в Германию прах и личные вещи. Эти люди не участвуют в Вахте памяти, но связь с ними у лидеров официального поискового движения есть. Если отряд случайно поднимает немца, его останки складывают в мешок и звонят «специалистам». Фашистов вместе с советскими воинами не хоронят.
Послание нашло адресатов
По вечерам у штабной палатки вывешивался общий отчет о находках. Самым удачливым оказался отряд «Хослав» из Смоленской области. 26 апреля он поднял останки красноармейца, медальон которого удалось прочесть сразу - Тимофей Ильич Карев, рядовой, 1908 года рождения. В обобщенном банке данных «Мемориал» он значился пропавшим без вести в декабре 1941-го. Призывался из Чкаловской, ныне Оренбургской, области. Пока шла Вахта, нашлись и родственники бойца. Они захотели похоронить своего героя в родной земле. Прах рядового Карева увез на родину поисковый отряд «Патриот» из Оренбурга.
Всего за время Вахты по медальонам удалось восстановить имена 13 неизвестных солдат. Еще двоих удалось идентифицировать благодаря подписанным вещам: зеркалу и ложке. У них даже нашлись родственники, которым было известно о том, что родные их погибли в Ярцевском районе Смоленской области в августе 1941-го. Еще девять фамилий установили по надписям на фляжках, ложках и котелках. Эти предметы солдатского обихода редко подписывали полностью, ограничиваясь фамилией или инициалами. Тогда мало кто задумывался, что эти предметы спустя десятки лет помогут в опознании. Имущество помечали, чтобы не потерять.
А вот рядовой Михаил Ермолаевич Астахов свою гибель, видимо, предчувствовал. Он оставил потомкам на оборотной стороне бланка своего медальона целое послание: «Дрался за ратное дело, за социалистическую родину. За Великую Русскую землю. За рабочих и крестьян всего мира. Если мне не доведется жить, то умираю с мыслями, что Русские богатыри и весь международный пролетариат разгромят агрессора.
18-го августа. Астахов Михаил Ермолаевич».
Автору этих строк было не больше 23 лет. Призывался он из Башкирии. По данным Центрального архива Министерства обороны, Астахова разыскивала сестра. Теперь поисковики постараются найти ее. Прах Михаила Ермолаевича передан на временное хранение отряду «Штурм» из Ярцевского района Смоленской области, чтобы вернуть его сестре, если она все еще ждет.
Дань памяти
Вместе с прахом Михаила Астахова «Штурму» переданы останки еще шестерых бойцов с установленными именами и найденные в одиночных захоронениях. У них есть шанс упокоиться на родине. Братские могилы, даже если в них находятся медальоны, как правило, не разделяют, потому что определить принадлежность останков невозможно. Их перезахоранивают на воинских мемориалах. Для 307 солдат, найденных во время этой Вахты, последним приютом стало Поле Памяти в городе Ярцево. Там с 1998 года хоронят поднятых поисковиками красноармейцев. И счет им идет уже на тысячи.
5 мая состоялась траурная церемония с участием заместителя председателя Госдумы Сергея Неверова, губернатора Смоленской области Алексея Островского, школьников, ветеранов и простых жителей Смоленщины, которые по-особому ценят труд поисковиков. Гробы с останками воинов, отдавших свои жизни в боях за эту землю, везли на грузовиках по центральной улице Ярцево. Люди шли за машинами, склонив головы. На Поле Памяти в тот день стало одной братской могилой больше.
Перед отъездом домой ребята увидели журавлиный клин в небе. Эта птица, ставшая символом солдатских душ благодаря песне на стихи Расула Гамзатова, у поисковиков считается добрым знаком и предвещает упокоение новых безымянных героев.