«Там под липами,
в старом доме,
Я родился
в голодном году...»
Он появился на свет 4 марта 1919 года в доме деда по материнской линии, знаменитого на весь мир эксперта по качеству льна Василия Меньшова. Когда Советская Россия заключала с Англией договор о поставках, его приглашали в качестве консультанта. Необычайно добротный дом, привезенный из Финляндии, позднее вошел в городскую черту, а в те времена это была деревня Малое Петрино.
Не был я в жизни ни скрытным, ни ветреным,
Песни я пел, ничего не тая.
Милое, милое Малое Петрино!
Детство мое! Юность моя!
Каменный двухэтажный дом купцов Фатьяновых стоял на центральной площади Вязников, прямо напротив Казанского собора. Семейство открыло в нем первый в городе кинотеатр. Но основной доход приносила торговля: пивом и обувью, которую шили тут же, при магазине, располагавшемся на первом этаже. В 1917 году все имущество национализировали, и Фатьяновы переехали к родителям в Малое Петрино. Однако во времена нэпа, когда Алеше было пять лет, семья вернулась в собственный дом на правах арендаторов. Вновь заработали механические мастерские, пивоварня, обувной цех, где Фатьяновы валяли валенки для Красной Армии. Постепенно восстановился и привычный семейный уклад. Потекло Алешино беззаботное детство в окружении любящей родни. «На этой улице подростком гонял по крышам голубей...», рыбачил на Клязьме, любовался заречными далями с вязниковских венцов.
Там навек полюбил я гармони,
Соловьев и берез красоту.
Когда Алеше было десять, семья перебралась в Москву, потому что нэп свернули, Фатьяновых во второй раз выселили из собственного дома, а имущество пустили с торгов. Однако это изгнание не остудило его любви к Вязникам, и всю жизнь он стремился сюда за вдохновением.
«В городском саду
играет духовой оркестр...»
Именно в Вязники повез Алексей в свадебное путешествие свою молодую жену Галину (в девичестве Калашникову). Они поженились 16 июня 1946 года ‑ через две с половиной недели после знакомства. Прикатили из столицы на шикарном семиместном трофейном «хорьхе». Раньше на этой машине ездил Геринг. Отчим Галины генерал Петр Александров привез авто из Берлина, свидетельствует Татьяна Дашкевич в книге «Фатьянов», вышедшей в серии «ЖЗЛ». На крыльце дома покойного деда Василия Меньшова Алексей пальнул из бутылки шампанского.
В фабричном клубе с аншлагом прошел концерт Фатьянова, чьи песни во время войны запела вся страна. Он читал стихи со сцены, пел, рассказывал о дружбе с композитором Соловьевым-Седым, о том, как рождались его фронтовые песни. К тому времени уже были написаны «Соловьи», «На солнечной поляночке», «Потому, что мы пилоты». Их исполняли артисты клубной самодеятельности. Во втором отделении Алексей Фатьянов объявил, что через год у Вязников появится своя песня под названием «В городском саду».
Духовой оркестр под управлением маэстро Русинова-Павлова Алексей помнил с детства. Мальчишкой он частенько околачивался возле оркестрантов. Теперь же они с Галиной выходили на середину деревянного помоста и танцевали под его музыку.
«Долети, моя песнь, до Владимира...»
Во Владимире Алексей Иванович бывал часто. Здесь в 1955 году вышла первая и единственная прижизненная его книга «Поет гармонь» с предисловием Льва Ошанина. Он очень ждал этого события, целыми днями пропадал в издательстве, просматривал корректорские правки, участвовал в верстке. Несмотря на всенародную популярность, Фатьянов был опальным поэтом. В сентябре 1946 года вышло известное постановление ЦК, где Фатьянову приклеили ярлык «поэт кабацкой меланхолии». Досталось ему за текст песни ко второй части кинофильма «Большая жизнь»:
Как это все случилось,
В какие вечера?
Три года ты мне снилась,
А встретилась вчера.
Ее под гитару исполнял в кино Марк Бернес. И пошла травля. Едва ли не единственная добрая статья о творчестве Фатьянова вышла в 1950 году в областной газете «Призыв». Ее автора Николая Стурикова Алексей Иванович разыскал и лично поблагодарил.
Композиторы получали премии за песни на стихи Фатьянова, а его не награждали и не печатали. Фатьянов дружил с главным редактором «Нового мира» Александром Твардовским, однако стихотворения его так и не появились на страницах журнала. Татьяна Дашкевич описывает, как Александр Трифонович, сидя у Фатьяновых на кухне, успокаивал его словами: «Да что ты переживаешь? Тебя будут петь очень долго. Не важно, что не печатают. Ты ‑ народный поэт, тебя будут петь. А вот я... Хоть я все имею ‑ награды, премии и так далее, меня после моей смерти забудут. Хорошо, если будут помнить названия поэм...». Твардовский был депутатом Верховного Совета СССР по Вязниковскому избирательному округу № 211 и курировал молодых владимирских писателей.
Пожалуй, самым близким другом Фатьянова был прозаик Сергей Никитин. Ему Алексей Иванович посвятил стихотворение «Сборы». Никитин был родом из Коврова, жил во Владимире. Они частенько наведывались друг к другу в гости. Вдова Никитина Клара Михайловна вспоминает, как однажды в 1954 году Фатьянов приехал к ним в неудачный момент: Сергею Константиновичу нужно было срочно закончить книгу. Визиты же Фатьянова обычно сопровождались шумными посиделками в большой компании местных литераторов.
Ну вот, подумала Клара Михайловна, Сережина работа полетела коту под хвост. Он не сдаст вовремя рукопись, из плана выбросят, книга не выйдет.
Но оказалось, что Фатьянов сам сбежал от столичной суеты и многочисленных товарищей, чтобы работать над песней к фильму «Солдат Иван Бровкин». Тогда они тайком сняли дом на Летнеперевозинской, а Клара Михайловна носила им туда еду. Атмосфера на временной квартире оказалась творческой. Никитин успел сдать книгу, а Фатьянов написал «Ромашку». Сам же образ девушки-ромашки, как пишет Татьяна Дашкевич, родился во время рыбалки на Клязьме в Вязниках. Ничего они тогда не поймали и даже не встретили рыбаков, у которых в подобных случаях покупали трофеи, чтобы не возвращаться домой с пустыми руками. Тогда решили переплыть на другой берег, где росли красивые цветы ‑ за букетом. Встретили девушку в белой кофточке, загорелую, голубоглазую с тугой русой косой. Алексей Иванович подарил ей цветы и поинтересовался именем. Девушка назвалась Ромашкой и, смутившись, убежала. А Фатьянов увековечил ее в песне:
Если б гармошка умела
Все говорить не тая...
Русая девушка в кофточке белой,
Где ж ты, ромашка моя?
«Где же вы теперь,
друзья-однополчане...»
Фатьянов ‑ личность легендарная. Предания сложены о нем и в наших краях, и теперь уже трудно провести грань между былью и народной молвой.
Так, однажды, описывает Татьяна Дашкевич, Фатьянов вместе со своим двоюродным братом, выпускником Литинститута, журналистом Владимиром Репкиным пошли в Вязниках в ресторан. Алексей Иванович душой тянулся к фронтовикам. Расчувствовавшись, Фатьянов стал угощать всех фронтовиков в зале. А потом подозвал официанта и говорит:
- Всем, кто здесь сидит, - сто грамм, бутерброд с икрой и кружку пива. И закрыть ресторан!
«Боевые спутники» гуляли до утра, перепели все фронтовые песни. Молва пошла, будто Фатьянов все Вязники напоил. После этого случая его в очередной раз исключили из Союза писателей.
В нескольких вариантах живет предание о том, как Фатьянов якобы улицу подметал у гостиницы «Клязьма». Было это или нет, достоверно неизвестно. Однако Клара Никитина вспоминает, что однажды ночью друзья приехали домой на такси, и Фатьянов отказывался подниматься в квартиру Никитиных, пока Клара Михайловна не спустится и лично его не пригласит. Она спросонья долго не могла понять, в чем дело, а Алексей Иванович тем временем уехал в гостиницу. С соседом по номеру разговорились, выпили, стали петь. Горничная вызвала милицию. Фатьянову дали пятнадцать суток. Когда наутро его вели из зала суда, навстречу попался знакомый адвокат, сосед Никитина - Николай Атабеков. Он похлопотал за поэта, и через три дня его освободили. Народ же говорит, что когда владимирцы увидели своего кумира с метлой, то орудие труда отняли и принялись качать земляка.
Тут его любили, и он всем сердцем любил здешний народ, вишневые сады, извилистую Клязьму, сам воздух Владимирской земли, как будто наполненный рифмами. Все, что в его стихах нам слышится родного, - на самом деле про наши благословенные края.