- Виктор Алексеевич, не часто принимаете гостей?
- Это мое личное пространство, но гостям всегда рад. Я вообще человек общительный, бывает, спускаюсь вниз, выпью чай или кофе у друзей в мастерских. Вот только сейчас сознательно скрываюсь перед выставкой, готовлю большое полотно. Я достаточно мнительный человек. Если увидят, что-то скажут, может, и хорошее, но я все равно начинаю их глазами смотреть. Поэтому избегаю влияния.
- Эту работу вы планируете представить на юбилейной выставке 14 октября в Центре ИЗО? Художникам ведь тоже нужны зрители и аплодисменты...
- Реакция публики важна. И все же профессия у нас специфическая. Людей, вошедших в искусство, много. Но мало художников в чистом виде. Можно легко впасть в забаву. Взять холст, краски, красивый багет, раз - обрамил, выставил, на стену повесил. Но есть и другой уровень ответственности. Эта выставка очень трудно дается мне в плане внутренних переживаний. Начинаешь прикидывать, параллели искать с тем, что на тебя сильно воздействовало в молодости.
- Вы про русскую классику?
- Именно. Детство дарит самые яркие впечатления. В доме родителей, у бабушки на террасе всегда была еле ощутимая для нас пропаганда здорового искусства. Висели «Аленушка», «Три богатыря», картины Левитана, Шишкина. Они прививали здоровый взгляд на искусство. Не «черные квадраты» ведь тогда вешали. И мы с миром этих сказочных героев входили в жизнь.
- На вашем сайте я прочла целый трактат о русском художнике в современной России. Вы думаете, что традиционную культуру пытаются уничтожить, создав рынок искусства?
- Была попытка поделиться мыслями, когда я, например, видел на выставках мундштук, впаянный в куб, или подушку, на которой написано: «Я сегодня устала, на работу не пойду». Я считаю, что у таких «современных» художников надо бы отнять кисти. Это обесценивание русского искусства, для которого важны такие понятия, как сострадание, сопереживание. И вообще обидно, что понятие современного искусства присвоили себе художники определенного толка, чаще далекие от классики. Возникает вопрос: «А мы тогда кто?» Мы живем и работаем в одно время. При всей терпимости, считаю, что сама постановка вопроса обозначает, что им дано право на жизнь, а нам - нет.
- Много стало акций, инсталляций, художественных тусовок в столице. Но провинция живет более традиционной жизнью. И вы предпочли глубинку, вернувшись после окончания Ленинградского института...
- Уверен, что художественная жизнь в России живет и развивается в провинции. В то время, когда я закончил институт, многие пытались остаться в Петербурге любой ценой, заключали фиктивные браки, мне, кстати, предлагали даже работу в институте Герцена. Но захотелось вернуться. Ничуть не жалею. В провинции теплее. Большой город - это искушения и соблазны. Там надо деньги зарабатывать. А потом - отрыв от земли, что губительно для творца. Я знаю, чего добились мои друзья, сокурсники, и я далеко не самый последний.
- Одно время даже редактором общественно-политической газеты были.
- Все началось с попытки открыть первую художественную школу в моем родном Коврове. Идея обрела сторонников среди учителей, врачей, священников, но не была поддержана градоначальниками. В конце концов, я понял, что надо сделать так, чтобы тема вышла на публичный уровень, в приемной сидеть - пустое дело. Мы создали газету «Голос культуры». Генеральная линия всех публикаций - городу нужна художественная школа.
- Вынесли-таки на плечах энтузиастов этот проект?
- К счастью, все получилось. Школа работает, в этом году будет уже 10 лет - свою юбилейную выставку я обязательно отвезу туда.
Вообще я бы эту тему общественной деятельности продолжал. Например, можно было бы создать городской Совет по культуре, который бы объединял неравнодушных людей искусства. Но власть, к сожалению, не видит в нас союзников и людей дела. Художнику нужно иметь дурашливое лицо и не лезть на рожон - наверное, так думают... Когда понял, что инициатива не приветствуется, уехал из Коврова во Владимир. А для творчества мне нужно немного - свой уголок, мастерская.
- Теперь свою гражданскую позицию вы пытаетесь донести до общества через живопись - через социальные полотна.
- Я отдаю предпочтение сложным и поэтому редким в наше время масштабным жанровым произведениям, затрагивающим глубокие, социально значимые темы. От первой работы до последней сохранилась одна тема, одна волна. Я не искал, не раздваивался, остался верен себе. Это тема русского мира, провинции, русской деревни, ее наивных людей. Русская деревня необратимо уходит. А у меня есть дорогие сердцу места, нужно успеть зафиксировать это. Я ищу образы, смысл. Помните, полотенца с изображением долларов висели, ими торговали, закрывая наличники, русские избы... Вот это один из символов уходящей России.
- Кстати, о деньгах - не о долларах, о рублях. Как художнику зарабатывать?
- Это острейший вопрос. Тем более что государство отпустило нас на вольные хлеба. С одной стороны, это дает право быть самим собой. Хотя я не считаю, что это правильно. В битве за души людей у нас, художников, тоже есть свой маленький окопчик. Это стратегическая позиция - нас нельзя отсекать. Иллюзий же по поводу заработка не испытываю. Пишу - постоянно, покупатели появляются - периодически.
- Копия одной из знаковых в вашем творчестве работ «Нашествие» - о нападении хана Батыя на Русь - в 2002 году была специально написана для Президента России Владимира Путина к его 50-летнему юбилею.
- Ее преподнесли в дар от нашей области. Я писал ее с удовольствием. В этом были определенный смысл и символ: картина с русским мужиком, который с трудом удерживает двери от врагов, доехала до Кремля. Может, думал я, где-то на нас обратят внимание, тяжело ведь русским мужикам держать оборону в одиночку.
- Еще одна грань вашего творчества - роспись храмов. Как вы к этому пришли?
- С храмами и священниками я работаю очень давно. В юности в ковровских храмах помогал, никогда не отказывал. После сложного периода, когда ушли из жизни родители, мне повезло, я встретился с Владимиром Некрасовым и благодаря ему вырвался на русские просторы. Я работал в Саратове, Ставрополе, Симферополе, Выксе. Проехал много земель, стал узнавать Россию. Особенно запомнились Касимов, Городец, Арзамас, Флорищи... Во Флорищах есть необыкновенный мужской монастырь. Я туда периодически ездил работать, наверное, в течение пяти лет. В монастыре успокаиваешься, думаешь о вечном. Бывают, правда, и условия для проживания трудные, и сроки, в которые надо уложиться, суровые - не чуждо и там мирское. Но сам процесс мне нравится. Счастлив тот, кто поработал в храмах. Эта роспись - на века.
- Получается, главный судья для искусства - время?
- Время делает отбор. Но в Лету могут кануть и хорошие работы. В этом плане великое дело за частными коллекционерами. Нам нужны такие люди, как Третьяков, с хорошим чутьем и интуицией. Государство занято другими заботами. Но хороший коллекционер - это редкость сегодня. Среди современников такие люди должны появиться, с хорошим вкусом, верующие. Я вообще искренне верю в генетический код русского человека, в котором глубоко заложены добрые православные традиции и правильное понятие нормы в поведении, во взаимоотношениях между людьми.
- В вашей семье есть продолжатели художественных традиций?
- Моя младшая дочь Анна. Вообще очень много девушек в искусстве, оно приобретает все больше женское лицо. Но это тяжелый физический труд. Есть графика, акварель, иллюстрация, дизайн, только не советую живопись, это очень тяжело.
Досье «ВВ»
Виктор Бычков родился 17 октября 1956 г. в Коврове. Окончил Ивановское художественное училище, Ленинградский педагогический институт им. Герцена (3 курса), Ленинградский ордена Трудового Красного Знамени живописи, скульптуры и архитектуры институт им. И.Е.Репина (1988 г.).
Член Союза художников России (1991 г.). Лауреат областной премии в области культуры, искусства и литературы (1996 г.). Заслуженный художник РФ (2010 г.).