Не заладилось…
Стандартная панельная «девятиэтажка» на улице Ленина в Муроме. Разыскивая среди жильцов свидетелей произошедшего, мы от судебных приставов уже знали официальную предысторию случившегося.
С 1981 года жила здесь обычная семья: мама, папа и их единственный сын. Глава семейства – Геннадий Иванович Шишкин (фамилия изменена по этическим соображениям) возглавлял крупное подразделение завода имени Орджоникидзе, ценился как замечательный специалист. Его супруга Тамара Николаевна также заводская. В семье рос сын Дмитрий. На него-то родители и переписали квартиру, когда вошли в пору почтенного возраста. Но жить оставались в ней.
Несколько лет назад сын, как единственный и полноправный владелец квартиры, принял решение о ее продаже. Покупательницей стала… его гражданская жена. Чтобы купить у милого супруга квартиру, она взяла ипотеку: 1,5 млн рублей. Некоторое время платила ее, а потом – как отрезало. Банк подождал, поуговаривал платить, а потом запустил процедуру взыскания заложенного имущества. И в августе 2015 года квартира была выставлена на торги.
На первых торгах покупателей не нашлось. После вторых квартира перешла банку. «Все это время банк не прекращал переговоры о покупке сыном квартиры», - рассказали нам приставы. Тот обещал найти варианты. Но на деле ни денег, ни вариантов не было. И Муромский городской суд принял еще одно решение в отношении данного жилья: выселить из банковской квартиры супругов Шишкиных и их сына. 15 сентября 2016 соответствующее решение суда вступило в законную силу. 1 ноября 2016 года началась процедура исполнительного производства, а проще говоря, выселения стариков. 4 декабря 2017 года она завершилась.
О том, как жили эти 11 месяцев два пожилых человека, их соседи вряд ли имеют полное представление. Многие даже и не догадывались об участи обычной семейной пары.
- У нас выселили стариков? Да вы путаете что-то! – посмотрела на меня с укором первая встреченная у их дома женщина. – Спросите у нашего управдома, он все знает.
Управдом Алексей Мохов присутствовал при разговоре с Шишкиными за 4 дня до выселения. Тогда им в последний раз предложили добровольно съехать из квартиры.
- Моя задача была организовать доступ в подъезд, - по военному четко докладывает он. - Мы с представителями КОСа поднялись в квартиру. Вместе с жильцами были их бывшая сноха и внук. Отец сильно возмущался по поводу сына, который так с ними поступил. Мать, напротив, защищала его. Потом появился и сам сын. Сказал, что все уладил, у него есть недостроенная квартира в Иваново, цена которой больше, чем сумма долга. И ее возьмут за долги. Мы на приставов: как же так?! За что выселяете? А они показывают на сына и говорят: «Он – виновник выселения. Нам уже 2 года то же самое говорит, но ничего конкретного не предоставляет. Два года вводит нас в заблуждение». Я стал выяснять, почему родственники допустили такую ситуацию. Бывшая сноха говорит, что не общается с бывшим мужем. Внука стал совестить, почему он мер не принимал, а он говорит, что отец на звонки не отвечает. Мое мнение: они затянули ситуацию, понадеявшись на порядочность сына. А человек прожил почти полвека, но за свои слова не отвечает, видимо, - говорит мой собеседник.
Над его рабочим столом висит икона Семистрельной Божией Матери, которой молятся об «умягчении злых сердец». Но в данном случае его позиция жесткая: виновных в выселении стоит искать в семье. Забегая вперед, замечу, что подобного мнения придерживаются многие, кто знаком с ситуацией Шишкиных.
Тамара Николаевна С. – тезка и подруга выселенной хозяйки. Живет в том же подъезде. Она со слезами вспоминает 4 декабря прошлого года:
- Она же с двумя клюшками еле-еле ходит, прошлое лето во двор ни разу не выходила. А тут ее милиция и приставы выводили. Когда сажали в машину, я спросила ее: «Далеко ли тебя милая?», она говорит: «На частную квартиру». Слезы, не сказать какие, смотреть горько было! А Генка вообще не хотел уезжать. Когда ее первую увезли, его из квартиры вывели, он сел под щитком и говорит: «Не поеду никуда! Зовите милицию. Тут буду умирать».
- А они знали, почему их выселяют? – спрашиваю у Тамары Николаевны.
- Конечно, знали. Тамара мне говорила, что «у Димки плохо дела идут». Она им очень восхищалась. Парень не глупый, с образованием. Он стройкой занимается. Бизнесменами их, что ли, называют. Потом Тамара сказала, что все у него наладилось. А вот оно как наладилось…
«Отличный парень»
Перевезли стариков на съемное жилье в том же районе, недалеко от их прежнего дома. Теперь они живут в типовой «хрущовке», на пятом этаже (без лифта). Дверь мне открыла сама Тамара Николаевна: красивая, интеллигентная женщина, с очень приятной улыбкой, как отметила я потом, и заплаканными глазами.
В зале чисто и без лишних вещей. Узлы и коробки спрятаны в одну из комнат. Здесь их, судя по всему, не торопятся разбирать. На столике начинает увядать букет белых хризантем. У Тамары Николаевны недавно был день рождения. Можно только догадываться, с каким настроением она его встретила.
Отошедшую банку квартиру они получали, после того, как муж 4 года проработал подсобником на стройке. Была такая в советское время традиция: чтобы стать новоселом, люди устраивались в строительные организации. Вот и Геннадий Иванович – специалист, который приглашался экспертом на ведущие оборонные предприятия СССР, имевший статус невыездного (даже в дружескую Болгарию), месил цемент и таскал раствор за 95 рублей в месяц, чтобы стать новоселом. Дима тогда учился в шестом классе.
По словам Тамары Николаевны, решение приватизировать квартиру на сына было общим. В Дмитрии она не сомневалась, и, судя по всему, не сомневается. Её версия произошедшего звучит так:
- Сын, как это сказать, - смотрит она на меня, стараясь подобрать слова, - для меня он отличный. Он отслужил армию, 5 лет работал в милиции. Потом стал заниматься своим делом. Маленьким предпринимателем стал. Несколько лет назад кто-то надоумил его взять ссуду, но не получилось, и они с женой, с которой уже 20 лет живут, оформили ипотеку. Мы только вот недавно об этом узнали. Он ведь с этой работой мотается в другую область, где лото или как правильно, торги у него проходят. Много организаций играют, и в большинстве случаев он не выигрывал, у него небольшая организация. А 4 года назад вообще черная полоса пошла. Машина сломалась, подъемник сломался, его личная машина сломалась. Он и прекратил платить ипотеку. В 2016 году нам пришло письмо, что сын должен 1,2 млн рублей за эту квартиру. Мы стали ему звонить. Он нас успокаивал: решит, договорится обо всем. Потом стали приходить приставы по поводу долгов. Мы тут же разыскивали сына. Он нас опять так успокаивал! Ну, парень такой честный! Вы в доме спросите, его знают! Не пьющий, не то, что он промотал или пропил квартиру. Деньги нужны были. Он больно с нами не разговаривал, придет, гостинцы принесет, с днем рождения поздравит. Мы ж ничего не знали, он успокаивал нас, - говорила мне мать.
По ее словам, сын однажды ездил договариваться к самому управляющему банком, после чего позвонил, велел успокоиться, заявив, что «дело на мази». Но потом зачастили приставы, и грянуло выселение.
- Сейчас мы живем на одну пенсию, вторую - за квартиру отдаем, - говорит Тамара Николаевна. - За первый месяц 13 тысяч рублей заплатили вместе с коммуналкой. Так планируем в 15 тысяч укладываться. Это жилье нашла моя племянница, когда приставы нам 4 дня дали на переезд. Она умоляла хозяйку нас пустить сюда. Каждый вечер к нам забегает. Убраться помогает, сготовить.
- А сын сейчас помогает? – спрашиваю у женщины.
- Он обещал нам оплатить (жилье – авт.), но у него нету (денег - авт.). Мы сейчас с ним не имеем связи, внук имеет связь.
- Вы обиделись на сына, Тамара Николаевна?
- Нет, ну как можно обижаться при такой жизни! – всплескивает руками моя собеседница и тут же начинает приводить примеры тяжелой доли родственников. Потом все дальше уходит от ответа, вспоминает и первого внука Данилу, который жил с ними во время учебы в техникуме перед армией, и сейчас постоянно заходит. И второго внука, Максима, который сейчас служит в Кремлевском полку. Она говорит об этом с большой гордостью. «Их с области 10 человек всего туда служить забрали. Он мечтает быть юристом. Позавчера звонил, он все знает, успокаивал: «Бабушка не плачь, папа что-нибудь сделает», - говорит.
В дверном проеме появляется Геннадий Иванович. Он-то как раз и не скрывает эмоций, изъясняясь не только на литературном русском языке: «Мы лишились и льгот по той квартире, и пенсию упрашивали нам сюда носить. Внук договорился с почтальоном. Меня сам Устинов серебряной медалью награждал, и вот такая история: мы бомжи теперь, вместо 6 тысяч платим 15! Знали бы вы, как нас из квартиры выселяли. До сих пор все болит, и простыл, никак не вылечусь», - кипит он, обещая пристрелить какую-то «поганку».
В этот момент больше всего мне хотелось выйти поскорее вон… Растворившаяся в любви к собственному сыну мать и не находящий себе места в чужой квартире отец пытались смириться с новыми обстоятельствами. По всему было видно, что давалось им это с огромным трудом. Смотреть на мучения этих стариков, больно. А как жить, зная, что два самых близких тебе человека, на старости лет потеряли самое ценное, что было – единственную квартиру, которая и была их единственным миром из-за проблем со здоровьем?! Наверное, чтобы сохранить самообладание в такой ситуации, надо иметь стальное сердце. И, видимо, именно такое и есть у одного из героев этой истории.
Маленький предприниматель с большими планами
В совершенно расстроенных чувствах я стояла перед ярко зеленым одноподъездным домом, окруженным высоким забором. Это были те самые «Димкины хоромы в 90 «квадратов», о которых мне рассказал один их наших собеседников. Судя по попыткам ландшафтного озеленения, припаркованным дорогим авто и немаленькому метражу квартир, дом имел статус элитного.
Дмитрий не заставил себя долго ждать и спустился на разговор во двор.
Попросив меня формулировать вопросы потише, он закурил и повторил мне те же аргументы, которые во время всей этой истории излагал приставам и банку.
В Иваново у него есть 160 квадратных метров. И вообще были еще варианты, но банк не захотел ждать. Дмитрий предположил, что банкирам просто нужна была эта квартира. «Надо было делать банку план, так как ситуация аховая в стране, они и начали эту суету», - заметил он.
По его словам, ипотечные деньги нужны были на оборот. Но начались проблемы – неплатежи и общая трудная ситуация в строительной отрасли. Дмитрий сыпал цифрами: квадратные метры и их денежный эквивалент. По всему выходило, что передо мной состоятельный человек стоит, вот только заказчики ему попались неплатежеспособные. Он с ними судится, выигрывает суды, а брать нечего. Хотя сейчас вот товаром ему предлагают долги выбрать. Тут Дмитрий снова оживился, переводя фуры хозтоваров и квадратные метры в рубли.
Он вообще мыслит глобальными категориями. Неожиданно выяснилось, что у него опять все на мази:
- Сейчас вопрос решается по квартире здесь, и предложили вариант ребята с домом. На поле, двухэтажный. Когда переселю родителей? Вся проблема в том, что он получил разрешение, но приостановили его, надо внести страховку. Вариантов сейчас масса, но эта история отняла очень много здоровья и у меня, и у родителей.
- Где старики будут жить? – пытаюсь получить от него хоть один внятный и четкий ответ.
- Пока на съемной, - говорит он и снова пускается в пояснения про фуры, товары, 200 тысяч рублей…
Он не скрывает, что мама его поняла и простила, а отец – нет.
«Отца я могу понять. Он в советское время горбатился на эту квартиру. И вот еще советское у них понимание: свой угол - он вечный. Мы-то уже привыкли, не понравилось - поменяли. До этого у меня было 4 квартиры у Сусева. Однокомнатные. Я и не переживал. Не думал, что пойдут такие непроплаты. Да это везде сейчас, сплошь и рядом», - он снова погрузился в длинные объяснения.
… У меня оставался только один вопрос к этому предпринимателю с громадьем строительных планов: почему он к себе не взял родителей, когда их выселили из проданной им же квартиры?
- Им сейчас тут жить негде, у меня тут квартира-студия – кухня и две комнаты с двумя кроватями, - объяснял он. - И все. А потом когда я знаю, что они живут на съемной квартире, меня это больше подстегивает, чтобы выход найти, - объяснял он ситуацию. В этот момент возле домовых ворот притормозил «жигуль». Дмитрий быстро откланялся и посеменил к машине. Это было похоже на побег.
Чужая старость? Не всегда!
«Откуда ты такой взялся?! Мама такая хороша, про паровоз поет», - крутилось у меня в голове, когда «жигуль» укатывал прочь. Вспоминала, насколько интересно Тамара Николаевна рассказывала о своей семье. Она ведь – дитя войны. Родилась в январе 1942 года в Москве под грохот взрывов. Советские войска продолжали оттеснять немцев.
И она, и родные прожили трудную трудовую жизнь, папа был репрессирован, мама тащила детей, рано приучая каждого к труду. Они учились, работали, надеясь на себя, не ожидая преференций, не изобретая хитрых схем обогащения. Время было тогда другое, более совестливое … Хотя и сейчас остались те, кто помнит про эту самую совесть.
Этажом ниже Шишкиных живет их племянница Марина. Вместе с ней в «двушке» - дочь с мужем, двое их дошколят, свекровь, которая нуждается в присмотре. Но про тесноту и обиды она не говорит.
- Я бы и их взяла к себе, нашли бы место, но у нас ведь табор. Чуть свет и мы на ногах: в туалет очередь, в ванную - очередь. Поэтому когда стало понятно, что им придется со своей квартиры съехать, поскольку Дима до последнего только обещал, а ничего конкретно не делал, мы стали искать им квартиру. Так совпало, что в нашем подъезде сдавали жилье, уговорила соседку пойти мне навстречу, - рассказала она.
К старикам она приходит с внучкой. Уговаривает их начать разбирать вещи и смотреть вперед.
- Я рада, что они рядом, забегаю, как есть свободная минута. Как я уговаривала их не ждать выселения, не устраивать цирк, переехать заранее. Но позвонил Дима, уверил, что все разрулит, и они снова поверили. А у него язык до полу, а на деле - ноль. Он ведь ни разу тут не появился. Сказал, что придет только когда ордер будет на новую квартиру для них. Будем ждать, - говорит она.
Вместе с Мариной навещает бабушку и дедушку внук Данила. Он же помогал с переездом. И это тот самый случай, когда родные люди, действительно, близкие.