15-летним он бежал оттуда. И выжил - единственный из большой еврейской семьи. В войну погибли отец, мать, пятеро братьев и сестра.
- Я родился в Риге в большой семье, где было 8 детей, - рассказывает он. - Гитлеровцы вошли в город 1 июля 1941 года. Рядом с нашим домом был роддом. Немцы ворвались туда и с силой бросали младенцев на пол, жестоко расправлялись с женщинами, пытавшимися спасти детей. В доме престарелых всех прямо в кроватях закололи штыками.
В сентябре 1941 года в Риге стали создавать гетто. Полицаи согнали туда около 30 тысяч человек. Мы тоже там жили всей семьей: мама, папа, братья. 16-летняя сестра сбежала с работ и повесилась. Одного брата немцы расстреляли за то, что тот вступился за девушку и подрался с солдатом.
Два старших брата служили в армии, и один сразу попал в Гороховец, где формировалась латышская стрелковая дивизия РККА. Младший брат бежал из гетто, смог добраться до России, узнал про эту дивизию (ему было 17 лет) и тоже добился, чтобы попасть в нее. Оба брата служили вместе, а потом оба пропали без вести.
Когда мы были в гетто, немцы вывозили людей в Румбульский лес и расстреливали. В один из вечеров мама сказала: «Сегодня иди ночуй к приятелю». Тот жил через дорогу. Там можно было спрятаться на чердаке. Я у него переночевал, а утром услышал выстрелы. Двор был на восемь домов. Из них выгоняли людей. И я увидел свою маму - она шла красивая, стройная - ей было 42 года. Одному братишке было около двух лет, второму семь. Их построили в колонну и погнали в лес. И затем расстреляли...
Отца арестовали и расстреляли раньше. Он работал в ЦК компартии Латвии. Несколько раз его сажали в тюрьму еще до 1940 года, когда в Латвии компартия была под запретом. Но семья была большая, и его то забирали, то выпускали. 2 июля 1941 года немцы отправили отца в тюрьму, а потом расстреляли в Бикерниекском лесу.
8 декабря 1941 года немцы добрались и до меня. Нашу колонну охранял бывший друг нашей семьи, он пошел служить в полицию. «Я твоих родителей не смог спасти, а тебя спасу! - пообещал он. - Стой в конце колонны». А впереди были инвалиды, старушки. Мы еще не успели выйти из города, как их уже начали расстреливать. Когда колонна стала поворачивать, этот охранник схватил меня за шкирку и швырнул во двор. Выстрелил раза два в воздух. Я упал, разбил колени в кровь, но какая-то бабушка завела в дом, отогрела.
Куда было идти? Я попал в рабочий батальон со взрослыми, чтобы выжить. Колоннами нас гнали на работу. А у меня сил не было выйти. Кое-как шагнул – и потерял сознание, а солдат ударил прикладом по голове. Рабочие подняли и донесли меня на руках в лагерь. Пришел врач, обработал рану. Пайка мне не давали - ел баланду за мертвых и ходил на работу.
Затем нас, мальчишек, увезли в Саласпилс. Там были вырыты ямы. Русские военнопленные зимой в одних гимнастерках закладывали фундамент для бараков. Мы таскали доски. Многие умирали от голода, холода и болезней. Ели мы очистки от картошки, баланду. Ноги едва таскали, но нас заставляли работать. Спали на нарах в пять ярусов, задыхаясь от недостатка воздуха. Каждый, кто заболевал, был обречен. Помню, привезли целый эшелон детей из Польши, из Освенцима. Самых маленьких несли на руках. Их поселили в детские бараки. В Саласпилсе с 1942 по 1944 год погибли тысячи детей. Для солдат вермахта требовалось много крови, ее брали у детей, а потом делали им смертельные уколы, тела сваливали в общие могилы.
Однажды я случайно встретил знакомую, коменданта нашего бывшего двора. Она надоумила меня: «Тебе надо бежать! Я приеду ночью за тобой – постарайся выбраться». Именно эта тетя Маруся спасла и моего младшего брата, спрятав у себя, когда всех загоняли в гетто. Когда стемнело, я пролез под колючей проволокой. Собак не было, а охранявшие концлагерь поляки не обратили на меня внимания. Я был тощий как скелет! На телеге тетя Маруся довезла меня до хутора к своей сестре. Меня переодели, там было еще трое мальчишек - до очередной облавы нам надо было уходить.
Нас переодели в школьную форму, и немцы нас не трогали. По ночам шли в Россию. По-русски все говорили плохо, кроме одного парня. Попали к советским разведчикам — они нам и помогли добраться до России. Судьба занесла нас в Ковров. Пошли в военкомат проситься на фронт. Шел 1943 год, мне было 15 лет. Конечно, нас откормили, сберегли. На фронт мы не попали. Зато закончили ремесленное училище.
...В 1945-м Есель Лейбович по распределению устроился на Владимирский тракторный завод. Тут же познакомился с будущей женой. Девушка Лида обучала его русскому языку. Свадьбу сыграли после того, как он отслужил пять лет срочной на флоте. У них родились две дочки.
Есель Лейбович 50 лет отработал на ВТЗ: токарем, а после машиностроительного техникума - бригадиром технического отдела по изготовлению инструментов. Семья жила сначала в общежитии, потом - у тещи, в частном доме без удобств.
Он чуть не вернулся в Ригу - там до войны семья жила в хорошей 6-комнатной квартире. Писал письма. Получил вызов и приехал в Латвию.
- Я показал документы, мне обещали дать благоустроенное жилье по месту работы в течение 18 месяцев, а пока предложили временную квартиру в бараке. Но жена была в положении. Я поехал обратно. Пошел к директору ВТЗ, сказал, что отработал на заводе 18 лет, а жена – 20. Мол, не дадите квартиру – уедем! Квартиру от завода мне дали в 1965 году. Двухкомнатную хрущевку. В ней я и живу, - вспоминает Линс.
Линс - член правления Владимирского отделения Российского союза бывших несовершеннолетних узников концлагерей. Во владимирской организации сегодня - 86 человек. Союз был создан в 1992 году. Учредитель его потребовал от Германии компенсации бывшим узникам концлагерей.
- Но первый транш был разворован, - вспоминает Есель Лейбович. - Люди возмущались, и во второй раз деньги выдавали на руки прямо в банке. Каждый получил компенсацию. Мне выдали несколько тысяч евро, их хватило, чтобы поменять машину и помочь дочери с жильем.
Жена Линса умерла 2 года назад. Они прожили вместе 61 год. Сегодня ему помогают дочь (вторая умерла) и внучки.
- 4 июля каждый год езжу в Ригу и Саласпилс на траурную церемонию. Возлагаю цветы к мемориалу. Рядом в лесу – места массовых расстрелов, и на каждом шагу братские могилы, где лежат и мои родные! - говорит он.