Аркадий Дмитриевич больше 30 лет отдал военной авиации, весь китель - в наградах за выполнение служебного долга. 20 лет прославленный летчик живет во Владимире, он активист Владимирского областного Совета ветеранов.
- Как-то выступал перед призывниками перед отправкой в армию, рассказал им о своей жизни и судьбе, - вспоминает Аркадий Дмитриевич. - А они все встали и начали аплодировать…
… В июне 1940 года его семью, в которой было четверо сыновей, направили в Карелию, в Выборгский район, в пограничную зону. Отец был военным.
О том, что началась война, семья узнала в шестом часу утра 22 июня 1941 года. Аркадий Дмитриевич вспоминает:
- В дверь громко постучали. Нас разбудил крик начальника заставы. «Война! Срочно готовьтесь к эвакуации!» - призвал он.
Однако в эвакуацию Сергеевы выехали только в середине июля. Все основные трассы были заняты военной техникой, поэтому добирались лесными дорогами. Сначала 50 километров до Выборга. Оттуда отец и старший брат Аркадия отправились на фронт, а мама с тремя сыновьями попала в район Малой Охты.
- Долгое время жили в вагонах поезда, - вспоминает Аркадий Дмитриевич. – А 8 сентября началась блокада Ленинграда – о ней объявили сразу же. – Во время переправы вагон с домашним скарбом и животными – там были и лошади, и коровы - разбили немцы. И мы остались ни с чем. Через двое суток старший по вагону, бывший председатель сельсовета, решил сделать вылазку к вагону за вещами и продовольствием. С ним на поезде, которые еще ходили, вызвались поехать молодые мамы и я. До нужного места добрались в сумерки. На подходе к Неве зияли воронки от снарядов. Возле нашего вагона, который мы нашли в тупике, – трупы, зловоние. Я набрал мешок одежды для матери и братьев, нагрузил его на плечи, сел в ожидании поезда и задремал. Проснулся – вокруг никого! Ночью все уехали, а меня, видимо, посчитали мертвым.
- Так я потерялся, - рассказывает ветеран. - Стал ездить по станциям, искать свой поезд. Ночевал в бомбоубежище. Ел, что люди подадут. Вода везде еще была. На четвертые сутки меня подобрали зенитчики. Жил с ними как сын полка. Они-то и помогли через месяц найти моих родных.
К тому времени маме с братьями местные власти предоставили жилье – дачный дом от Кировского завода.
Аркадий с мамой и младшим братом.
- Нас, подростков, привлекали рыть окопы. Мы дежурили на крышах домов – сбрасывали зажигательные бомбы. Маму ранило в руку осколком снаряда во время обстрела. Младший 8-летний брат ослабел. Так что все приходилось делать нам с братом Александром, который был на год старше меня.
Голод начался после того, как во время очередного налета фашистов сгорели запасы продовольствия. Зима наступила рано. Хлеба давали по 125 грамм на человека. Что это такое для растущего организма? Есть хотелось всегда!
За хлебным пайком ходил я – как самый выносливый и ответственный. Все до крошки приносил домой и отдавал матери.
- С нами в дачном доме жила еще одна семья – пожилой мужчина с дочерью и внуками. Как-то раз мы заметили, что дорожки у входа соседей занесло снегом и никто не появляется. Мы с мамой пошли проверить. Открыли дверь, а на кровати три трупа – мама и две девочки. В кладовке нашли труп дедушки. Видимо, он умер от голода раньше, и его вынесли во двор.
Мама сообщила властям, и умерших вывезли. Но стало страшно: вдруг и нас настигнет такая же участь. Мама решила действовать, пока мы не ослабели окончательно. Обменяла свои золотые украшения на теплые вещи. Вместе с ней мы соорудили санки. Взяли с собой чайник и хлебный паек, который выдали на три дня вперед. Решили выйти к Ладожскому озеру, где проходила «дорога жизни». Помню, что это было 26 января 1942 года. Нужно было преодолеть 25 километров.
За первый день мы прошли двенадцать. И под конец дня зашли в домик, который оказался на пути. Мама размешала в кипятке хлеб и накормила нас этой баландой. Мы переночевали. На второй день пути попалась грузовая машина. Нас, истощенных, подняли на руках и довезли до бараков, в которых расположилось много таких же как мы, беженцев. На нарах мы провели около 30 дней, дожидаясь своей очереди. И вот получили пропуск. Это был бесценный документ! В него были вписаны все члены нашей семьи. И продукты тоже выдавали по нему.
Нас погрузили на полуторку с деревянным кузовом. Младшего братишку взяли в кузов. Нам повезло: под бомбежку не попали. В одном месте машина затормозила – колесо попало в воронку. Но подоспевший тягач вытащил нас, и мы продолжили путь. На вторые сутки добрались до Тихвина, потом по железной дороге до Вологды. На одной из железнодорожных станций мама пошла достать кипятку и отстала от поезда.
Аркадий со старшим братом попали в больницу, а младшего определили в детский дом.
- У нас с Сашкой были обморожены ноги. Нас, похожих на «скелеты», помыли, одели в белые длинные рубахи, дали горячего чая с куском хлеба и уложили на раскладушки. Хотели было ампутировать ноги, чтоб не началась гангрена. Однако вовремя вмешался опытный хирург. Он запретил ампутацию, велел лечить ноги ультрафиолетовыми лампами. Вскоре состояние наше улучшилось, и мы стали набирать вес.
В середине марта неожиданно к нам подошла медсестра со словами: «Ребята! Эту записку вам просили срочно передать!» Прочитали и запрыгали от радости: «Мама нашлась!» Оказалось, что мама сначала отыскала в детдоме младшего Бориса, а потом и нас.
- Мы, три брата, выжили чудом, выбравшись из блокадного Ленинграда, - говорит Аркадий Дмитриевич. - Во многом благодаря маме Евдокии Романовне. Она, кстати, дожила до 88 лет. Отец вернулся с войны живым и тоже прожил долго – до 80 лет. Но вот самый старший мой брат Юрий погиб в 1945 году при освобождении Польши.
Аркадий Дмитриевич и его братья стали кадровыми офицерами. Он - военным летчиком, Александр и Борис – танкистами. Авиации посвятили свою жизнь и два сына нашего героя. Старший Юрий - заслуженный военный летчик России, генерал-майор, профессор Академии военных наук. Младший сын Виктор – диспетчер авиации. У Аркадия Дмитриевича трое внуков, трое правнуков и одна праправнучка.
Читайте также: «Пели те, кто остался жив»