В областной филармонии прошло театрализованное представление, посвященное Сергею Есенину ...Утреннее пение петухов, крестьяне выходят в поле на сбор урожая. Все внимание на озорного светлоголового мальчишку Сережу Есенина, который снует туда-сюда, мешая взрослым работать. Так начинается основное действо на сцене. Перед нами обычный день из жизни села Константиново Рязанской губернии, где родился и вырос русский поэт.
Спустя столетие судьбу Сергея Есенина «сыграли» и «спели» представители современного поколения. Среди артистов, исполнивших роли самого поэта, одной из его муз - известной американской танцовщицы Айседоры Дункан, - солисты областной филармонии и студенты института искусств и художественного образования ВлГУ. В качестве зрителей - старшеклассники, изучающие творчество классика. О таких театрализованных лекциях можно только мечтать, признавались те, кто первый раз пришел в литературную гостиную. А между тем представления здесь проходят уже не первый год. Под живую музыку, под живое пение.И с каждым разом мастерство актеров только растет. В этом сезоне зрители филармонии наблюдали за судьбой Маяковского, Блока, Цветаевой. И вот перед нами молодой поэт в крестьянской рубахе и черном цилиндре. Этот необычный контраст в воссозданном образе Сергея Есенина точно передает его различные поэтические настроения: от признаний в любви родным краям, русским березкам до лирики кабацкой. «Низкий дом без меня ссутулился, старый пес мой давно издох»... - послышались из-за кулис звуки гитары, под которые Есенин собирает чемодан и отправляется в столицу. Заграничные поездки его ждут с третьей женой - Айседорой Дункан. Но и этот брак, как и предыдущие, длился совсем недолго. Где бы ни был Есенин, он все время переживал присутствие «прескверного гостя» - ту двойственность, которая позже вылилась в одну из самых неоднозначных поэм прошлого века «Черный человек». Для многих весь Есенин в этом произведении, для других настоящий поэт в «Исповеди хулигана». Споры ведутся и по сей день. А подобные представления их только подогревают.
Ностальгия по невероятно романтической атмосфере прошлых веков. Не хватало разве что звучания крутящейся на патефоне пластинки и едкого табачного дыма для воссоздания духа Москвы кабацкой.
И все же были в этом действе тот неповторимый есенинский слог, та культура общения, которые возобновить возможно теперь, увы, только на сценических подмостках. Хотя я слышала, как, стоя в очереди в гардероб, мальчишки повторяли: «Пой же, пой на проклятой гитаре»...