Директор Ковровского историко-мемориального музея Ольга Монякова: «Наукой занимаюсь с 4 до 7 утра»

- Историко-мемориальный музей для вас ‑ это одновременно и творческая, и научная площадка, и место, где происходит успешная карьера. Какой аспект вы для себя считаете наиболее важным? Кем ощущаете себя в большей мере ‑ ученым или менеджером?
- Ключевое слово здесь - творчество. Стаж директорства на фоне общего стажа не такой уж большой. Мне сложно дать оценку своему стилю руководства. Просто я требую от людей того же, чему меня учили в пору, когда впервые пришла в музей. Главным своим наставником считаю Алису Ивановну Аксенову. С годами убедилась: именно ее система воспитания сотрудников оптимальная. Это как учить плавать на глубину. Сегодня проблема именно в том, что новое поколение не всегда способно пройти эту проверку глубиной. Но за тех, кто «не утонул», я держусь.
- А как вас испытывали глубиной?
- Когда я пришла в музей в декабре 1978 года, мне сразу поставили задачу. Музей тогда только что переехал в здание на улице Абельмана, и нужно было составить экспозицию «Советский Ковров». Мне дали стопку книг и сказали ‑ изучай. И я стала изучать. Через день-два ездила во Владимир, в фондово-закупочную комиссию. В ней сидели мэтры, коллекционеры, перед которыми приходилось отчитываться. И надо было на каждый предмет составлять карточки. Стандартное описание: фото черно-белое, портрет погрудный и т.п. Это надо было знать, как Отче наш.
Конечно, были ошибки, но скидок на молодость и неопытность никогда не делали. «О! Смотрите, что у нас Монякова написала!» Хохот… А я плакала. Ведь у меня, 22-летней девчонки, за плечами был лишь опыт пионервожатой. В музей я разве что со школьниками на экскурсии ходила. А тут погружение: как это работает, как устроено.
Три месяца шла работа, и в марте была готова краткая структура новой экспозиции «Советский Ковров». Ее предстояло защитить во Владимире перед «ареопагом». Было, помню, очень холодно. Я ехала во Владимир на защиту. Заиндевелые окна электрички, пальцы закоченели, нос красный, насморк еще как назло… Еду и думаю: «Сейчас мне скажут ‑ вот девчонка сопливая. В прямом и переносном смысле».
А в президиуме сидели Алиса Ивановна и все наши корифеи. После доклада ко мне было только одно замечание. Музейный принцип был ‑ экспозиция строится на базе учебника истории. «Почему образование СССР не включили?» Отвечаю: нет экспонатов. «А газетные публикации тех лет?..» Я учла замечание, нашла экспонаты и включила этот раздел в план.
На самом деле первый блин вышел не комом. От своих сотрудников сейчас того же требую ‑ профессионализма.
- Что вы вкладываете в это понятие?
- Для меня это больше, чем просто знания и даже опыт. Это способность к самоотдаче ради достижения цели. Если надо экспонат поправить со стремянки на высоте, значит, надо лезть, а не ждать рабочих. Если в музейном зале штукатурят стену, надо смотреть, правильно ли это делают.
- Выходит, настоящий музейный работник ‑ это экстремал?
- Еще какой! Вспоминаю, как готовили выставки, и ни одной не было, чтобы перед открытием уходить с официальным окончанием рабочего дня. Все делалось и переделывалось, передвигалось, переподсвечивалось десятки раз в поиске оптимального решения. И дня не хватало!
Помню, в 87-м мы открывали экспозицию «Ковров ‑ город революционных традиций». А экспозиция ‑ это вроде косметического ремонта. Только без рабочих-строителей. Все отверстия в стенах, провода, шнуры и шурупы заворачивали и сверлили сами. Я, например, неплохо режу стекло, шпаклюю. И, кстати, если вдруг все музеи закроются, без работы не останусь, как и мои коллеги ‑ мы готовая бригада отделочников. Сработаем качественно и красиво.
Так вот, работаем мы, уже темно, но мы увлеклись - все что-то сверлим и крепим. И в суете забыли позвонить в милицию, на сигнализацию поставить. И вот в два часа ночи ‑ стук. Пошла открывать. В дверь врывается милицейский наряд. Меня к стенке, а сами - бегом на второй этаж. А там наш рабочий Геннадий Николаевич на стремянке и хранитель Нина Борисовна рядом. Им: лечь на пол! Наряд возглавлял Серафим Алексеевич Рыжов, который в Коврове потом несколько лет возглавлял службу охраны. И он вдруг спрашивает: «Гена, это ты?» Оказалось, что Рыжов с нашим Геннадием Николаевичем односельчане. Узнали друг друга, объяснились. Только тогда всем нам разрешили встать…
- Как подобную самоотдачу воспринимают близкие?
- Случалось и выговоры за «героический труд» получать. Но сейчас как-то все уже улеглось. Муж звонит на работу: «Когда придешь?» Но он уже знает ответ: когда закончу. Мы с 1976 года вместе, отметили
38-ю годовщину свадьбы…
- И где же в таком графике место для научной работы?
- Наукой я занимаюсь с 4 до 7 утра. Это мои любимые часы. Встаю, пью кофе, сажусь за компьютер. А спать ложусь пораньше. Я знаю, что если какую-то проблему вечером не решила, я встану - и все успею. Это началось еще с кандидатской. Ведь дома после работы ждет семья, а голова и так уже полна музейными делами. Спасибо домашним, теперь уже только мужу ‑ дети выросли и разъехались. А муж терпит, даже подстроился под мой заутренний график.
- А какие профессии выбрали ваши дети?
- Сын ‑ технарь, энергетик. А дочь окончила юрфак и стала адвокатом. Наверное, мою профессию сложно назвать потомственной. Но дочка некоторое время после школы работала в музее экскурсоводом. Можно считать это данью уважения к моей профессии. Вообще говоря, может быть, я невольно сама так поставила: мои близкие всегда знали, что музей ‑ это мой мир, что это для меня важно и вторгаться туда нельзя. Хорошо, что вы не спросили у меня про хобби. Потому что его у меня нет. Мне достаточно музея. Ну, еще, конечно, книги. Очень люблю читать! И до сих пор читаю только бумажные, хотя с компьютером дружу. Но электронных книг не приемлю. Книгу надо взять в руки. То же самое и с газетами. Люблю держать их в руках. Подход к чтению у меня картотечный. Люблю делать пометки, систематизировать прочитанный материал. Мне, кстати, это здорово помогло в работе над диссертациями ‑ библиография-то готова.
- Ольга Альбертовна, какова тема вашей докторской диссертации?
- Русская православная церковь и земство: опыт взаимоотношений по формированию культурно-образовательного пространства в российской провинции 1861-1917 года. На материалах губерний Верхнего Поволжья. Как правило, докторская - это своего рода развитие кандидатской диссертации, но в моем случае это не так. Однако принцип подхода прежний. Люблю сравнивать. И в той, и в другой работах использован метод сравнительного анализа. А еще меня всегда привлекали и продолжают привлекать сведения и факты, связанные с жизнью глубинки, таких городов, как Ковров, где я сама родилась и выросла.
Я - коренная ковровчанка. В 1973 году окончила школу № 1 с углубленным изучением английского языка. И до 9 класса была уверена, что главным в жизни станет язык, хотела стать переводчиком. Но не хватило баллов на экзаменах в Горьком. И я отправилась работать на электромеханический завод, там работала мама. Это было временно, я знала, что буду поступать еще. И через год стала студенткой истфака Ивановского института. История и английский язык ‑ что важнее и лучше? Я долго не могла ответить себе. Но история все-таки победила. Думаю, решающую роль сыграла личность учителя Людмилы Алексеевны Артюшиной. Она фронтовичка, замечательный человек, увлеченный своим предметом. Не влюбиться в историю у такого учителя было невозможно.
Выбор профессии оказался правильным. Моя работа приносила и продолжает приносить мне много радости. Горжусь, что за годы работы музейный комплекс Коврова расширился: было два помещения, а теперь их шесть. Недавно открылся замечательный Музей природы и этнографии, обновляются экспозиции в Историко-мемориальном музее, пусть с боем, но удалось убедить мэрию увеличить штат сотрудников.
Но планов все равно больше, чем сделано. В этом и смысл, и счастье.