Руководитель Управления Федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по Владимирской области Александр Нарыков: «Госслужба ‑ не место для зарабатывания денег»

В эксклюзивном интервью «ВВ» Александр Нарыков рассказал, чего он хочет добиться для нашего региона и почему категорически не намерен терпеть волокиту со стороны своих подчиненных.
- Александр Николаевич, на момент получения предложения возглавить управление во Владимирской области что вы знали о нашем регионе?
- Что это красивый регион. С богатой историей и неплохим управлением Росреестра. Я не раз до того бывал во Владимирской области. В том числе на пятилетии управления. Разумеется, изучил информацию, доступную в Интернете, - что это за структура и что вокруг этой структуры существует. Конечно, интернет-данные не всегда достоверны. Но когда есть опыт, легко разобраться, что нужно «отметать».
- Вы всю жизнь прожили в Саратове. Саратовцы на владимирцев похожи?
- Люди повсюду хорошие и разные. Но саратовцы, думаю, немного более открыты. Больше расположены ко всему новому, в том числе к новым людям. В целом Владимир мне очень нравится. Это спокойный, уютный, в хорошем смысле провинциальный город. Я не просто посетил все культовые культурные места во Владимире и Суздале. Я купил себе карту и с момента переезда знакомлюсь с Владимиром на пеших прогулках. Впечатление очень приятное: красивый, чистый город, не утративший своей русскости. Если доведется остаться здесь на всю жизнь, то, безусловно, возражать не буду. Кстати, жена и сын сразу со мной переехали.
- Не могу не спросить, как будут решаться проблемы, главная из которых - завышение кадастровой стоимости земли? Бизнес-омбудсмен недавно говорил о дисбалансе между кадастровыми и рыночными ценами...
- Вопросы кадастровой оценки земли - это не проблема Владимирской области или какого-то отдельного региона. Это проблема внедрения в жизнь нового инструмента. Раньше существовало БТИ, недвижимость оценивалась по инвентаризационной стоимости - ниже реальной цены раз в пять. То есть настоящую оценку начали проводить всего несколько лет назад. Нужно понимать, что ориентироваться только на продажную стоимость не совсем правильно. У каждого объекта разная стоимость в зависимости от обстоятельств. Если мы хотим заложить его, то цена максимальная. Если объект выводится на продажу, то оценщик, безусловно, будет цену занижать. Абсолютно одинаковые объекты в центре и на окраине стоят по-разному. И потом: каждый объект стоит сегодня одни деньги, а завтра ‑ совершенно другие. Здесь должен произойти определенный симбиоз кадастровой оценки и рыночной стоимости.
- Почему симбиоза пока не произошло?
- Это проблема роста. Местным бюджетам нужны деньги. Вот муниципалитеты и стараются кто как может наполнять бюджеты. Но все-таки к кадастровой оценке ее заказчикам нужно подходить очень аккуратно, чтобы несуразицы и перекосов не было. На мой взгляд, в области уже есть понимание важности этой работы. Так что в этом году при проведении оценки объектов капитального строительства ОМСУ будут подходить к этому очень серьезно.
- А то, что уже оценили не совсем так? Изменить оценку можно?
- Через суд. Но если есть техническая ошибка, то пересмотр возможен и без суда. Например, я проводил прием граждан в Юрьев-Польском районе. Женщина совершенно правомерно пожаловалась, что ее двухэтажный дом записали как средне­этажный. Среднеэтажный дом ‑ это от 3 до 5 этажей. Выше - уже многоэтажное строение. А два этажа ‑ это малоэтажное строение, причем цоколь с мансардой не считаются. Коэффициенты соответственно разнятся. Конкретно этой гражданке мы поможем. Без суда.
- Приемы граждан ‑ энергозатратное мероприятие... Тем более многие приходят на такие приемы с ерундой или не по адресу.
- Ну, во-первых, если сам человек свою проблему ерундой не считает, то это и не ерунда вовсе. Во-вторых, да, порой приходят не по адресу. Но обижаться по этому поводу вряд ли нужно. Люди просто стучатся во все двери ‑ авось где ответят. Поэтому важно постараться помочь.
- Критика любого чиновника косвенно касается всех. Как вы относитесь к критике (а то и нападкам) в адрес госслужащих? Например, в СМИ?
- С улыбкой. Но порой хочется задать встречные вопросы. Например, если СМИ начинают рассуждать на тему «такая-то структура покупает авто за миллион». А главред этого издания на каком авто ездит? И на какие деньги оно приобретено? То есть если СМИ начинают копать подобные вещи, им не мешает время от времени оглядываться на самих себя. Если в издании людям платят «серую» зарплату, то имеет ли право такое СМИ задавать вопросы госслужащим? Другая сторона медали: конечно, благодаря СМИ вся страна узнает об отдельных чиновниках, которые выходят за все допустимые рамки. Если ты пришел на государеву службу, подписал контракт ‑ будь добр честно работать на этих условиях. Не устраивают условия ‑ не подписывай. А если ты свою должность воспринимаешь как хан, которому должны дань носить, это за рамками и должно караться. Такие персоналии сильно влияют на репутацию госслужащих в целом. Хотя 95% из них работают честно, за зарплату.
- Часто руководитель структуры может иметь самые благие намерения, но его подчиненные на местах при контактах с гражданами испортят все...
- Понимаю, о чем вы. В прошлом году с января по август в нашей структуре было проведено четыре служебные проверки. С августа по январь, то есть когда руководителем управления уже стал я, - 55. Я лично объездил все районы и остался под большим впечатлением. Приезжаю в один пункт территориального отдела ‑ красота: простор, без очередей. Поехал без предупреждения в другой пункт, а там люди 2,5 часа в очереди стоят. Зачем стоять здесь, если в «соседнем» пункте пусто? А люди мне: какое пусто! Оттуда приехали, отстояв полтора часа! Потом их прогнали, так как шла «зачистка» к моему приезду. Вот что это за «потемкинские деревни»? В другом территориальном отделе людям талоны на регистрацию не давали. Ссылались, что все талоны злые риэлторы разбирали. Начальник этого отдела у нас уже не работает. И не будут у нас работать те, кто препоны создает, чтобы люди пытались найти обходные маневры. О чем говорить, если перед моим назначением прошли четыре регистрации на арестованное имущество? Это шоковая ситуация. Но Следственный комитет сейчас занимается этими сотрудниками. Считаю, человек, устраивающий из своего места работы структуру для зарабатывания денег, не должен работать в органах госвласти. Кресло руководителя и так предполагает определенные блага. А кроме того: завтра ты можешь оказаться без этого кресла. И тогда пойдешь по своим нуждам к тем, у кого кресла есть. Как ты хотел бы, чтобы они тебя приняли? Помогли? Или создали препоны, чтобы ты искал обходные маневры? Надо обходиться с людьми так, как хочешь, чтобы обращались с тобой. Это норма.
- У вас в коллективе много женщин. С ними сложнее ‑ они заплакать могут, если, например, ошибку сделали и надеются избежать взыскания.
- Знаете, я искренние слезы сожаления от крокодильих, которые льются лишь для того, чтобы разжалобить, всегда отличу. А к крокодильим слезам у меня стойкий иммунитет. Кроме того, я должен думать о последствиях допущенной ошибки. Если мы таким образом лишаем человека жилья или какой-то другой собственности, бизнес ‑ его активов, то они перед кем плакать должны?
- Какая у вас программа-минимум на этой должности?
- Амбициозная. Когда я был главным регистратором Саратовской области, наша регистрационная палата в общероссийском рейтинге была вторым методическим центром. Во Владимирской области я хочу достичь не меньшего результата. Пока мы на 18-м месте.
- А каковы интересы кроме работы? Наверняка книги?
- Безусловно. Конкретно сейчас я с удовольствием изучаю альтернативную историю России. Особенно периоды Древней Руси и Великой Отечественной. Это хорошая пища для ума. Получаешь новую информацию ‑ проверяешь ее в солидных источниках. Тут ведь и личного бывает много. Я, например, долго искал своего деда со стороны отца. Он числился без вести пропавшим. Через «Мемориал» нашел, где он погиб, где похоронен. Начал «копать» вокруг этих данных. Оказалось, дед погиб в Демянском котле в 1942 году. Против них шла моторизованная дивизия СС «Мертвая голова». Она и погубила моего деда. А позднее выяснил, что в 1944 году та же дивизия чуть не «похоронила» и отца - в битве под Кенигсбергом. Эпизод, который потряс меня напрочь.