- Хорошо помню, как я впервые стал отцом, - рассказывает он. - Мне удалось добиться у главного врача роддома разрешения на то, чтобы присутствовать при родах. Когда увидел дочку, испытал новые непередаваемые ощущения счастья, ответственности и гордости! Я ‑ отец! А потом ‑ первый крик ребенка, первый осознанный взгляд, первая улыбка! Первые бессонные ночи. И вдруг малыш лепечет: «Папа»... Просишь повторить - и он опять так назовет тебя, неумело, но нежно. По-моему, именно ребенок - это мост через вечность, продолжающий жизнь на земле.
- Вы ведь сами выросли в детском доме?
- Мы с братом-близнецом с полугода воспитывались в детдоме. Родились в Москве. Кроме нас в семье было еще трое детей, но двое умерли в младенчестве. Остался один старший брат. Отец Леонард Васильевич был военным. А имя такое получил от деда - он назвал его в честь своего испанского друга, с которым воевал против Франко. Мама работала начальником станции метро «Площадь революции».
И вот папа - он был красавцем - стал изменять маме. Однажды, когда она застала его пьяного с очередной пассией, он избил ее и выгнал на улицу вместе с нами. Пока мама добиралась до своей деревни в Собинском районе, простудилась и вскоре умерла. Бабушка хотела нас оставить у себя, но опека не дала. Так что все детство и юность мы скитались по детским домам: Александров, Гусь-Хрустальный, Вязники, Махра, Суздаль… А потом мы, как и все детдомовские, учились в ПТУ.
- Какой была жизнь воспитанников?
- В Гусевском дошкольном детском доме над детьми издевались. У каждого ребенка был нашит номер на тряпочке поверх верблюжьего одеяла. У меня был номер 73, у брата Саши ‑ 79. Мы были неугомонные, номерки срывали во время игр - и за это воспитатель колола иголкой руку. Если что-то было не так, взрослые просто клали на дугу и были палкой. Я, конечно, хулиганил. И меня били. Кто в детдоме был примерным? Больше всех доставалось тем, кто убегал. Одна из воспитательниц била особенно больно и издевалась, запирая нас на холодной веранде. И это происходило, по сути, в детском саду. Смотрю сейчас на своих детей, вспоминаю детдом и ужасаюсь: как можно бить беспомощных и беззащитных малышей? Я против любых детских домов. Я ‑ за семейное устройство.
С другой стороны, я смотрел на пытавшихся сбежать мальчишек и думал: а куда бежать? Для меня тогда весь мир был детским домом. Понятия о другом мире не было. У нас в группе висел портрет Ленина. И все говорили: «Это ваш дедушка». Я своим детским умом не мог понять, кто такой дедушка. Мужчин среди воспитателей не было. Гусевской детдом был резервацией, из которой некуда было деться. Но я тогда считал это нормой. И когда нас стали перевозить в Махру, я залез под кровать и не хотел уезжать из страха, что в другом месте будет еще хуже…
Но в Махре все было по-другому. Природа, деревня, просторы, монастырь. Мы впервые увидели мужчин. К нам приставляли наставников из числа старшеклассников. Они катали нас на велосипеде. Мы ловили рыбу, собирали ягоды и продавали за 50 копеек кастелянше. Это была свобода!
У нас с братом, как потом выяснилось, было очень много родственников в Москве. В том числе и дипломаты, и высокопоставленные чиновники. Но никто не взял нас, двоих пацанов. У всех были свои дети. Советскую систему воспитания сейчас превозносят, но замалчивают о том, сколько ребят росло в детских домах. Около миллиона! Государство взяло тогда на себя несвойственную функцию. Речь не шла о защите семьи. Ставилась задача защитить ребенка. Взрослые потому и не брали сирот, поскольку считали: государство воспитает, даст образование.
- И государство воспитало, дало образование?
- Воспитало. Но не государство. А замечательные люди, которые оказались рядом. Первая учительница Анастасия Алексеевна Земскова, литератор Тамара Дмитриевна Бурко. С воспитателем Виктором Викторовичем Цветковым мы ловили рыбу. Виктор Александрович Бурко увлек всех дрессировкой собак. Наша вожатая привила интерес к истории. Ходили в походы, наизусть знали азбуку Морзе и все парусные суда. Позже, когда попал на армейскую службу в Одесский военный округ, это помогло. Служил в «секретке» шифровальщиком-кодировщиком в Крыму в трудные времена. Помню, как нас заставляли принять присягу Украине, но мы были патриоты, отказались…
- Защищая права детей, вам приходится видеть многие семьи и отцов. Какие они?
- Граница между благополучием и неблагополучием тонкая. От чего зависит степень семейного счастья? Формула проста. В благополучных семьях, независимо от количества детей и материального достатка, отец ‑ это глава, добытчик, имеющий внутренний стержень, берущий ответственность за семью на себя. Но основой, фундаментом семейного счастья все-таки является женщина, ее мудрость. Мир в семье женой держится.
Проблема современных отцов ‑ в инфантильности. Когда они перекладывают ответственность на плечи женщины. Мужчина должен правильно понимать свою роль.
- И какова же роль отца?
- Он ‑ глава. Семья ‑ малая церковь, а отец ‑ ее патриарх. Больше половины детей в семье воспитывается не отцами. Даже если папа есть, то часто он не участвует в воспитании. Поэтому женщины, когда их спрашивают о количестве детей, приписывают сюда еще и мужа.
Мужчина должен быть и воином, и человеком, на которого можно всегда положиться, за которым как за каменной стеной. В каких бы ситуациях семья ни оказалась, какие бы сюрпризы жизнь ни преподносила. Генетическая память живет внутри каждого из нас с рождения. Миллиарды клеток организма передают не только биологические параметры здоровья, но и духовно-нравственные основы предыдущих поколений, рода. Важно не разорвать какое-то звено, потому что восстанавливать его придется будущим поколениям.
- Говорят, что детдомовцам трудно построить свою семью.
- Трудно. Но мне повезло. Мы дружили с семьями воспитателей. Многое мне дало пребывание в Махре, в детском доме при монастыре. Там случилась авария с отоплением, в морозы лопнули трубы, и всех детей на новогодние каникулы разобрали по домам воспитатели и учителя. Мы попали к поварихе тете Клаве. Дома она была вовсе не строгой, а другой: доброй, заботливой. Мы с братом увидели, что такое семья, как все в ней устроено. Спали на русской печке, пили чай, кололи дрова, узнали запах и вкус домашних пирогов. Я ощутил запах дома и семьи. Лежал на печке и плакал. Именно тогда у меня созрело желание иметь свою семью.
Постепенно стал представлять, какой должна быть жена. Добрая, любящая детей, верная и честная, умеющая сострадать. Хлебосольная. По профессии врач или педагог.
Я работал во Владимирском лицее-интернате № 1. Сначала и не замечал Ольгу ‑ она была просто коллегой, преподавала музыку. Я был классным руководителем в 9-м классе, повел ребят к ней на урок и остался. Спел с детьми хором. И увлекся пением. И учительницей. Потом она играла Шопена на школьном литературном вечере. Увидел ее глаза ‑ и влюбился. Год ухаживал. Сделал предложение в скаутском лагере, в ночь Ивана Купалы. Пошли искать цветок папоротника. И я сказал: «Оля, уже нашли. Цветок ‑ это ты». Признался в любви. За 15 лет совместной жизни я понял, что она именно такая, какой я и представлял жену. Оля одна в семье росла и вначале не верила в мои слова, что детей у нас будет много. И теща Валентина Евгеньевна тоже не верила. Но они появились ‑ значит, так нужно. Ровно через 9 месяцев после свадьбы у нас родилась дочка Маша. Потом Настя, Олег и Андрюша.
Уверен, что дети умнее нас. Они выбирают родителей и приходят для укрепления семьи. Задача отца ‑ показать своим примером, как надо поступать. И жениха дочки выбирают похожего на папу. Сыновья учатся у отца жесткости, умению мастерить руками.
- А вы бываете жестким?
- Когда это необходимо. И наказываю, конечно. Нельзя допускать вседозволенности. Но моменты воспитания должны быть согласованы матерью и отцом.
- Какими видите своих детей в будущем?
- Они должны стать мамами и папами. Семья ‑ это место, где тебя поймут и защитят, протянут руку помощи. Даже если оступился ‑ не отрекутся. Самое главное, чтобы мои дети были честными, искренними, верящими в бескорыстность отношений.