Вешние воды
К примеру, 12 апреля 1878 года несколько владимирцев обратились в управу с письменным «объявлением». Горожане жаловались на крестьян деревни Быковки (находилась за филармонией, около железной дороги. - Прим. авт.). Дескать, те пасут свой скот на владимирском общественном выгоне. Авторы письма просили запретить деревенским пасти свой скот на их пастбище, так как крестьяне были наделены «от казны землей всяких угодий» и еще потому, что дополнительная нагрузка на луга еще более истощала городской выгон, а он был и так плохого качества. Меры приняли. Слободское волостное правление по просьбе управы обязало крестьян не пасти свой скот на городском пастбище. Узнав о запрете, быковцы принесли в управу ответное письмо. По их словам, свою скотину они пасли с начала весны вместе с принадлежавшим им Никологалейским стадом (кроме Никологалейского во Владимире было еще четыре стада: Комендантское, Ивановское, Солдатское и Залыбедское. - Прим. авт.) исстари и с согласия городского общества. А до окончания разлива Клязьмы (около месяца, а иногда и более) городские коровы топтали пашню крестьян. Деревенские жители из-за чего, соответственно, затруднялись в своевременной обработке полей. Теперь крестьяне сожалеют: знали бы - не пустили на свои поля городское стадо. Проверяя полученные сведения, член управы Луковников выяснил, что, действительно, Никологалейское стадо до ухода вешних вод паслось на полях крестьян деревни Быковки. Во время разлива реки Клязьмы ему не было другого удобного места, где бы оно могло пастись. 28 июня гласные Владимирской думы приняли разумное решение: ввиду взаимной необходимости «оставить порядок пастьбы и на будущее время в том виде, каком он существовал до этого».
Цыгане шумною толпою
Как видим, владимирцы тщательно следили, чтобы никто из посторонних не пас скот на их городских пастбищах. 19 июня 1880 года гласный городской думы Бережков сообщил управе о внезапном появлении за Клязьмой на городском выгоне более десяти цыганских палаток с целым табуном лошадей. После сигнала полицмейстеру велено было немедленно запретить дальнейшую стоянку «австрийским подданным». В ходе полицейского дознания оказалось, что цыгане остановились в неположенном месте 16 июня. В их таборе насчитали 34 лошади, незаконно пасшихся на городской выгонной земле. Выполняя поручение управы, пристав удалил с городской земли непрошеных гостей. С кочевниками, конечно, было справиться легче, чем с государством. Например, в 1887 году залыбедская часть была стеснена в выгоне стада из-за отвода части пастбищной земли для стрельбищ войск. И тут уж горожанам пришлось смириться.
Иерихонская труба
В октябре 1899 года коллежский советник Игнатий Селивёрстов обратился в управу с заявлением: «По заведенному порядку скот известного района (Ивановское стадо) в летнее время сгоняется в сборный пункт на Подсоборной улице против моего дома за № 387, где и ожидает прихода пастуха до 5 – 5.1/2 ч. утра. Так как рогатого скота, не считая свиней, собирается не меньше 100 голов, то поднимается такое невыносимое мычание и рев, что живущим в моем доме спать в течение 1 – 1.1/2 ч. до 5 ч. утра не представляется никакой возможности. Рев этот и мычание можно уподобить Иерихонской трубе, которую приставили бы к Вашему уху ... и в которую трубили бы над Вами в продолжение свыше часа». Также Селивёрстов перечислил и другие, не менее значительные неудобства: стоявший ежедневно по часу скот загрязнял улицу и тротуар своими нечистотами, никем не убиравшимися; свиньи подрывали забор, забирались на двор и в сад, вырывали ямы на тротуаре, сделанном из щебня; скот попортил всю посадку из деревьев, сделанную на краю тротуара... 23 ноября на заседании городской думы один из членов управы предложил сгон скота на пастбище, во избежание пререканий с домовладельцами Подсоборной улицы, назначить за дамбой. К замощению же самой улицы средств у города не имелось. Гласные поручили передать вопрос на рассмотрение Ревизионной комиссии. Согласно её предложению в 1901 году часть Подсоборной улицы была назначена к замощению. Вопрос же прогона домашних животных по означенной улице остался открытым. Тем не менее в середине мая 1901 года полиция запретила гонять скот по Подсоборной улице и назначила сборный пункт в Казариновском переулке и прогон скота через местную пристань. Практически сразу же жители Казариновского переулка и Вокзальной улицы написали в управу заявление. Они указывали, что гонка домашних животных через местную пристань была сопряжена с опасностями вследствие нагромождения там лесных материалов и частого проезда обозов. Уже был несчастный случай с коровой, которая повредила себе ногу. В итоге собравшиеся 23 мая владимирские думцы решили назначить сбор скота всё-таки на Подсоборной улице. В весеннее и летнее время с 5 часов утра в течение не более получаса, а в остальное - часом позже.
Особая комиссия для каждого стада
До начала 1890-х годов наём пастухов для каждого из пяти городских стад производился особыми старостами из домовладельцев. Иногда случалось, что они не могли договориться между собой. Весной 1880 года купец Гончаров и мещанин Колесников наняли пастуха для Солдатского стада. Не признавая их старостами, жители Солдатской слободы собрались у Сретенской церкви и «произведя значительный шум» наняли другого пастуха. Нередко поступали жалобы на работу пастухов. 10 февраля 1894 года гласный местной думы Миртов писал владимирскому городскому голове Шилову: «В прошлое лето пришлось мне получать и слышать много жалоб на неправильные отношения пастухов городских стад по исполнению своих обязанностей ... Возможность таких отношений, я с своей стороны допускаю, потому что пастухи находятся вне всякого контроля со стороны Городского Управления». Шилов ответил на следующий же день: «... в видах более правильного надзора за отправлениями пастухами своих обязанностей и с целью достижения упорядочения самого найма, по моему мнению, настоящее дело необходимо сосредоточить в особой Комиссии для каждого стада, в составе не менее 3 лиц, по преимуществу из гласных по назначению Думы». Его предложение поддержали и контроль за пастухами усилили. Например, 17 февраля 1894 года на заседании городской думы старостами по найму пастухов для Залыбедского стада были избраны Муравкин, Галкин и Свешников. Прошло семь лет, и ситуация изменилась. Муравкин заболел и умер, Галкин переехал, а Свешников пускал свой скот в Ивановское стадо. Пастух Залыбедского стада крестьянин Павел Галактионов, обращаясь в управу весной 1901 года, писал: «... за болезнью старосты, обращаюсь к Гор. Управе указать мне лицо, заступающее в должность старосты... к которому я мог бы обратиться... При этом присовокупляю, что в прошлом году я избран был на службу всеми владельцами скота, на что имеется подписной лист, сданный старосте Муравкину». Пастьба Залыбедского стада на тех же условиях впредь до нового избрания старост временно была поручена Галактионову.
Просьба без ответа
В мае 1908 года от пастухов всех городских стад поступило в управу прошение. «Около 10 лет тому назад Владимирской Губернской Управой была утверждена плата за пасево: крупного рогатого скота по 1 р. 50 к., свиней и коз также по 1 р. 50 к. с головы за лето, телят и козлят по 75 к. со штуки в лето. С течением времени цены на хлеб и пр. припасы, скотину и корма для скота, наём квартиры и пр. – почти утроились, по каковой причине значительно уменьшилось количество рогатого и пр. скота в городских стадах, между тем плата за пасево осталась та же без изменения и каждому из нас, пастухов означенных стад, тотчас же пред выгоном приходится покупать на собственные средства быков по весьма дорогой цене... иметь по 2 подпаска при стаде с денежным вознаграждением на наших харчах и квартире – ввиду чего почти ежегодно приходится терпеть большие убытки при такой низкой плате за пасево». Пастухи просили увеличить плату за пастьбу крупного рогатого скота на 50 копеек, за свиней и коз на 20 копеек с головы за лето. Плату же за телят и козлят оставить прежней. Местные власти признали взимаемую плату вполне достаточной, а потому прошение пастухов отклонили.
КСТАТИ
В начале XX века Владимирская управа занималась улучшением качества городских пастбищ. По выработанной схеме засева овсом и кормовыми травами площадь городского выгона за Юрьевской заставой была разбита по специальному плану на четыре очереди. Расположение посевов на них было рассчитано так, что при чередовании растений одна и та же часть выгона сначала эксплуатировалась, затем служила улучшенным выгоном и после этого вновь засевалась овсом и кормовыми травами. При этом обязательно для городских стад оставались и выгон-пастбище, и свободный прогон для них.