Медицинский героизм
Вероломное нападение нацистов на СССР в первые месяцы войны вызвало в том числе вспышки инфекционных заболеваний, неизбежных при перемещении огромных масс людей: солдат - на фронт, раненых и беженцев - в тыл. Добавим к этому голод, нехватку средств гигиены и медикаментов, неизбежную антисанитарию... Вернулись брюшной и, особенно, сыпной тиф, казалось бы, побежденный советской медициной. Кроме тифа люди заболевали корью и дизентерией...
Когда власть осознала, что болезни могут выкосить не меньше солдат, чем пули и бомбы, в 1942 году появилось постановление Государственного комитета обороны «О мероприятиях по предупреждению эпидемических заболеваний в стране и армии», предписывавшее профилактические прививки против острых кишечных инфекций в крупных населенных пунктах и повсеместную иммунизацию призывных контингентов, изоляцию и госпитализацию инфекционных больных, дезинфекцию и прочие меры в эпидочагах. Прежде всего заботились, конечно, об армии и раненых в госпиталях.
Во Владимире главным по госпиталям - уполномоченным Владимирского куста эвакогоспиталей - стал врач-инфекционист Сергей Павлович Белов, руководивший одним из самых крупных госпиталей — в доме №3 на улице Луначарского, развернутом в июле 1941 года. Белов (1895-1988) — легенда владимирской медицины. Уроженец Судогды, со своей врачебной специализацией определился на Гражданской войне, в самый разгул тифа и «испанки». Тем более что военврачу Белову пришлось служить в Средней Азии, где красноармейцам в плане инфекций приходилось особенно туго. Только когда в 1923 году жена доктора в Туркестане заболела малярией, ему с семьей разрешили вернуться во Владимир. Во многом его заслугой стало недопущение вспышек заразных болезней во Владимирских госпиталях в годы войны. И это при том, что мыла не хватало, а бинты с кровавых и гнойных ран приходилось после стирки пускать в ход повторно!
Судя по документам, часто раненые и обмороженные бойцы умирали от сепсиса. В госпиталях остро не хватало противостолбнячной и противогангренозной сывороток. А в первые месяцы войны, когда немцы наступали, тысячи раненых везли прямо с поля боя во Владимир с грязными ранами, а то и уже с гангреной.
В специально разосланной инструкции по госпиталям разъясняли: вместо мыла использовать водную вытяжку из древесной золы для обеззараживания посуды, рук и выделений больных кишечными инфекциями.
Правда, «наверху» приняли мудрое решение: не везти в тыловые госпитали солдат, подхвативших инфекции, а лечить их прямо в прифронтовой зоне. Это хотя бы замедляло циркуляцию заразы с фронта в тыл и обратно.
Большим достижением советских инфекционистов во время Великой Отечественной было снижение процента умерших от тифа по сравнению с Гражданской войной. Тогда умирало 22% тифозных солдат, в ВОВ вернуть в строй удавалось больше 90% заболевших.
Например, майор медицинской службы Александра Максимовна Королева служила в одном из фронтовых госпиталей врачом-инфекционистом. Правда, после рождения дочери в 1943 году была переведена в в Судогодский район - в Муромцевский госпиталь, занимавший бывшее имение Храповицкого.
Военнопленные и мыло
Особенно опасной с точки зрения инфекций была работа медиков и сотрудников «спецучреждений», занимавшихся военнопленными. А пленных - немцев, итальянцев, венгров, румын, испанцев, австрийцев - везли в наши края много. Особенно - из-под Сталинграда в 1943 году.
В Камешково осенью 1941 года был переведен с Рязанщины эвакогоспиталь №2989 — специально для военнопленных. Они приезжали обмороженные и ослабленные, некоторые полностью покрытые тифозными вшами.
По воспоминаниям одного из бывших солдат вермахта, он попал в плен 1 февраля 1943 года, всю зиму провел под открытым небом, помощь ему начали оказывать только в Камешкове, после того, как среди пленных разразился сыпной тиф. Не лучше было с точки зрения инфекций и положение в суздальском лагере НКВД №160 в Спасо-Евфимиевом монастыре, где находились в основном итальянцы.
Кстати, пленным полагался 200-граммовый кусок хозяйственного мыла на месяц. В итоге в лагере разразилась эпидемия тифа. Умерли более 800 военнопленных, в том числе 643 итальянца. Заразились и наши: тиф подхватили более 40 сотрудников лагеря, включая начальника.
Бани и гребешки — оружие против тифа
Пока большинство инфекционистов и их коллег-медиков трудились в госпиталях, санитарно-эпидемиологическая ситуация резко ухудшилась и для гражданского населения тыла. Мобилизовали врачей, фельдшеров, медсестер, а в результате, - по данным исследователя Ильи Тряхова из ВлГУ, в некоторых больницах в 1941-м не хватало половины от положенного штата. В деревнях врачей было еще меньше.
Санитарная обстановка усложнялась массовой эвакуацией населения с оккупированных регионов. Главным источником заражения признавали железную дорогу, дико перегруженную в начале войны.
Много эвакуированных прибывало на крупную железнодорожную станцию Муром. Цитируем Илью Тряхова: «Прибывшие в город эвакуированные перед расселением среди местных жителей санобработке не подвергаются. На станционном эвакопункте больные корью надлежащей медицинской помощи не получают и от здоровых не изолируются».
В марте 1942 года собрание медицинских работников Коврова признало санитарное состояние города неудовлетворительным. Санитарная запущенность была отмечена в цехах завода имени Киркижа, столовых и общежитиях.
Дезинфекторов из санэпидстанций по всему региону перевели на трехсменную работу, а это были сплошь женщины. Они занимались санитарной обработкой эвакуируемых и проезжающих, обеззараживанием источников воды, мест скопления стоков, бомбоубежищ и т. д.
Одна из докторов, помощник врача-эпидемиолога, вспоминала: «Все инфекции были наши. Ходили пешком по адресам к больным сыпным тифом, завшивленностью, к детям, страдавшим от инфекционных болезней. Было нас всего 3-4 человека. Работали по 12 часов и больше».
Отмечалась в отчетах и неудовлетворительная работа бань, санпропускников, дезкамер. Больных тифом зачастую слишком поздно госпитализировали. У немногочисленных тыловых медиков явно были проблемы со своевременной диагностикой. Осложняло ситуацию плохо подготовленное к зиме 1941-1942 годов коммунальное хозяйство города: не хватало топлива, плохо работала ассенизационная служба.
Суровые данные приводит молодой исследователь Иван Юдин об инфекциях во Владимире в годы войны: в 1942 году во Владимире произошел резкий рост числа больных дизентерией, корью и сыпным тифом.
Однако уже к концу 1943 года в городе были отремонтированы все бани, в очагах распространения инфекции выдавали гребешки для борьбы со вшами. Санитарный осмотр прошли около 20 тысяч пассажиров на станции Владимир. Очень помогла внедренная вакцина от сыпного тифа. Только во Владимире в 1943 году сделаны тысячи прививок против брюшного тифа, дизентерии, оспы, дифтерии.
И все-таки тогда сильно подскочила детская смертность, особенно в 1942-м: тогда за 9 месяцев во Владимире из 1168 родившихся умерло 795 младенцев. Главные причины - дифтерия и дизентерия, унесшие более 40% малышей.
Пик числа заболевших на территории будущей Владимирской области во время войны пришелся на 1942 год. Усиленные меры по профилактике тифа и других болезней дали заметный эффект уже в 1943-м. Но и в конце войны инфекции все еще периодически «били» по жителям: 12 марта 1945 года отмечалась вспышка сыпного тифа в Собинском районе.
Если бы не героический труд медиков и дезинфекторов, ситуация была бы еще сложнее. Невероятно, но факт: несмотря на сложнейшую санитарную обстановку, крупных эпидемий в годы войны во Владимирском крае не было! Так и хочется добавить: неужели сейчас, спустя 75 лет, мы можем не справиться?
Читайте также: Владимирские генералы в годы Великой Отечественной войны