В канун 70-летия начала Великой Отечественной войны воспоминания о ней фронтовиков читаются с особым чувством. Уроженец Гусь-Хрустального района Владимирской области Леонид Афанасьевич Анисимов на фронте был и пулеметчиком, и разведчиком. Сегодня в «ВВ» ‑ отрывок из его воспоминаний о том, как он с товарищем брал «языка»...
...Я, Анисимов Леонид Афанасьевич, хотел бы знать, кто есть в живых на сегодняшний день из разведки 239-го гвардейского стрелкового полка. Много ребят прошло через взвод с февраля по август 1944 г.На подступах к Бресту при форсировании Западного Буга впереди полка шла разведка. Мы, желая захватить «языка», сделали засаду немцам, двигавшимся нам навстречу на 300 повозках (это нам было известно от партизан). Засада не получилась - мы наткнулись на боевое охранение немцев. Но мы их застали врасплох. Лично я ворвался в расположение обоза и, расстреляв диск, стал отступать. Тогда и был ранен в ногу разрывной пулей.
Разведчики действовали самоотверженно и внесли панику в стан врага, много немцев было убито и ранено. Но и семеро наших ребят получили ранения в ноги и руки. Все пришли в санбат. Меня командир полка отправил на тарантасе, а сам во главе пехоты «на ура» пошел в атаку (немец «очухался» и пошел в наступление).
1944 год. Белоруссия. Пинские болота. Лето (июль). В обороне стояли месяца два. Полковая разведка, нейтральная полоса около километра. Боевые охранения, наблюдения. Выход за передовую со снайперской винтовкой. Разведка почти ежедневно - нужен «язык».
Немец строго охранял свой рубеж. Каждый раз при выходе на задание мы теряли своих убитыми, но больше было раненых. А это ежедневно... И вот однажды, наблюдая через стереотрубу за передовой, наметили объект.
Захват. Группа 1 и Петя Фурсенко. Слева и справа наши прикрывали семерых разведчиков. На всякий случай для разведки боем дана рота прикрытия пехоты. Для разминирования к нам прислали двух минеров с ножницами и щупом. Приближаемся к немецкой передовой, впереди речка метров 20-40 шириной. Переплыли благополучно. И сразу же наткнулись на проволочное заграждение. Саперы наши трусили. Время шло, а ночь-то коротка. Я взял ножницы у сапера, расстриг проволоку. Передали саперам ножницы и вдвоем с Петром поползли дальше. Впереди была брошенная усадьба. По бороздкам пашни друг от друга метра на три нащупали с Петром по мине, выбросили в сторону. Нам уже видно, как маячит немец в траншее. Пулемет станковый. У нас гранаты с выдернутыми чеками, автоматы на взводе. Жестами переговариваемся.
Ночью трудно определить расстояние. Нужно было подползти на бросок гранаты. То ли шорох выдал нас, то ли показалось наше движение немцу, он выпустил осветительную ракету. Ох как долго она горела! И наконец упала, догорая в полуметре от моего бока. Мы замерли. Маскхалаты наши нас спасли. Из землянки по связывающей траншее выскочили немцы, была слышна их речь. Посмеявшись, они ушли в землянку. Тихо, немец стоит по грудь в траншее. Пулемет на бруствере глядит на нас. С Петей опять-таки знаками договорились подползти поближе. Переглянулись (ночь была лунная, временами луна заходила за тучки). Дружно бросили по гранате, пришлись они точно по окопу и пулемету. Петя, видя, что немцы стали оттуда выбегать, начал их расстреливать. Побежал за одним, слышно: «Хенде хох!», тот убегает, и Петя его пристрелил. Я оборачиваюсь. Немец с поднятыми руками передо мной. Я ему по интуиции: «Хенде хох!». Он побежал, удалось его догнать, ударил по спине кулаком или прикладом. Немец упал. Я ему: «Каун лаут нидер гемахт (ни с места, а то прикончу. ‑ нем.)». Мне нужен живой фриц. Он снова попытался подняться, но моя очередь уже уложила его. Петя кричит мне, и я опомнился, что увлекся. Возвращаюсь бегом к землянке, мало что соображая.
Из землянки в траншее торчит фриц с поднятыми руками. Я ему: «Ком, ком», а он ‑ обратно.
Беру с пояса противотанковую и бросаю в землянку. Там взрыв. Я к Петьке, а он все с немцем возится, не может вытащить его из окопа. Нужно сказать, что подошедшие к этому времени наши прикрывающие открыли огонь из автоматов. Немцы на большом участке бросили оборону. Я - в окоп, хватаю фрица, а он меня за ноги жмет. Петька кричит - бить ему по голове. А я боюсь его убить и бью по рукам. Он не отпускает. Петя тоже боялся его убить. Нам он нужен живой. Это был единственный случай из множества наших разведок. И все-таки я его легонько по голове прикладом. Ноги мои он отпустил. Я его снова хватаю, Петр - за шинель, и вместе мы подняли фашиста на бруствер. Потащили волоком, держа за шинель. Тот цепляется руками за траву, что-то пытается кричать. Но нам уже был готов «коридор». Его указывали прикрывающие нас разведчики, которые одновременно вели огонь в сторону немцев. И мы с Петей не подкачали. Действовали дружно и быстро. Снова перед нами река. Бросаем фрица в воду, сами ‑ за ним. Шинель его развернулась на воде. Сначала было мелко, потом вплавь. Фриц сам держится на воде, но уже не кричит. Один из нас заплывает вперед, другой фрица толкает, и так толчками до мели. Все происходило быстро, почти как в сказке. На берегу мы опять было потащили немца волоком. Потом опомнились, подняли его, а он еле стоит. Видно, понял, в какой ситуации оказался. Шок у нас стал проходить. Надо было спешить, пленника своего подталкиваем прикладами. И тут немцы опомнились, открыли минометный огонь. Мины спереди ‑ мы лежим, пауза ‑ и мы бежим. И так вплоть до расположения наших частей. Немцы было осветили поле ракетами, по нам начали бить пулеметы. Но поздно фрицы опомнились ‑ мы уже далеко, и пули идут поверху. Все, мы победили! И вот пленный в землянке разведчиков. Нам же готов завтрак с выпивкой, горячий суп. Фриц сидит с нами. Есть отказывается. Спирта не хочет. Заставили выпить. Заплакал оберлейтенант артиллерии, приговаривая: «мне капут». Мы ему - «нике капут!», «арбайтен Москау». Выпил он нашего спиртяшки. Я не пил.
По связи мне было приказано доставить пленного в штаб полка. Я его туда на нашей конной повозке доставил. Там заполнили на меня лист о награждении орденом Красной Звезды. Не забыли включить и комразведки полка и даже штабных «чиновников». Пете, помнится, дали орден Славы. Родителям прислали извещение о моем награждении. Я, лежа в госпитале, попросил его мне выслать. Но оно затерялось в пути, и в итоге так и не получил я ордена. Но из медицинского музея, что в Ленинграде, мне дали справку о награждении. Так что я имею две медали «За Отвагу» и орден Красной Звезды.
Может, еще опишу о своих многих боевых случаях. Ничего не приукрашиваю.
***
Леонида Афанасьевича Анисимова в живых уже нет. Он скончался в 2001 году, похоронен в Дзержинске Нижегородской области. Воспоминания ветерана в редакцию передал его сын.