Кризис краеведения

Но это дополнение не позволяло называть краеведение наукой (что это за наука, если ей не могут заниматься ученые из других краев), и его убрали. Самое краткое из современных определений: «Краеведение ‑ научная и научно-популярная деятельность по все-стороннему изучению определенной территории».
Вот и академик Д.С.Лихачев определял краеведение как науку и как деятельность: «Краеведение (как наука) соединяет в себе сведения природоведческие (в свою очередь комплексные), исторические, искусствоведческие и т.д. Объединяющее начало состоит в том, что все эти сведения относятся к одной местности. Ближе всего по своему типу краеведение к географии».
Отличие географии от краеведения академик видел в том, что «география не придает такого большого значения отдельным замечательным людям, истории науки, истории литературы, истории искусств (в частности архитектуры)… География строже и бесстрастнее… Краеведение оценивает значимость происшедших событий, ценность архитектурных и археологических памятников, красоту пейзажей, редкость и важность природных данных…».
«И еще одна чрезвычайно важная и исключительно редкая особенность краеведения как науки, - подчеркивал он, - в ней нет «двух уровней»: одного уровня ‑ для ученых-специалистов и другого ‑ для «широкой публики»… краеведение может стать в той иной местности самым массовым видом науки, основой для развития добровольных обществ…».
Резюмируя вышесказанное, можно считать, что краевед - это все-таки человек, всесторонне изучающий свой край (или какую-то другую местность). А иначе он - или ботаник, или историк, или искусствовед, или этнограф и т.п. Правда, есть понятие «отраслевого краеведения»: исторического, географического, этнографического…. Но чистому отраслевику знатоком края никогда не стать.
Сколько нас, краеведов?
Ответить на этот вопрос очень сложно, практически невозможно. И все-таки попытаемся.
Во-первых, уясним, что территорией, которую всесторонне изучает краевед, может быть деревня, село, поселок, город, район, область. Кроме того, такой территорией может быть природная местность (например, Мещера, Ополье, бассейн реки, междуречье Оки и Волги…).
Конечно, наибольшее число краеведов ‑ знатоков своей деревни, своего села: даже если их по одному-два на село-деревню, и то на тысячи счет пойдет!
Несколько лет назад мы побывали в селе Караваево Петушинского района. Из 178 жителей 137 считают себя краеведами. Дело в том, что в школьную программу местной школы долгое время входил курс «Караваевоведение» (а почему бы и нет, изучают же москвичи, например, «Москвоведение»).
С первого по восьмой класс ученики поэтапно изучали все о своей малой родине. Естественно, что вместе с ними «учились» их родители и бабушки. Само собой, что некоторые ученики, а также их наставники ‑ старожилы, учителя и библиотекарь старейшей в области сельской библиотеки, которую посещали… все жители села, продолжают углублять полученные знания. То есть человек 15-17 стали настоящими знатоками своей малой родины.
В том же Петушинском районе хорошее впечатление производит работа краеведов Покрова. На вопросы, сколько вас, всесторонне изучающих город, и кого из них вы считаете настоящими его знатоками, нам ответили, что именно всесторонне изучает Покров человек сто (среди них работники музея, педагоги, рабочие, студенты, школьники, пенсионеры), а настоящими знатоками города и его окрестностей являются человек десять. Получается, что и тех и других меньше, чем в Караваево, тогда как население Покрова почти в 100 раз превышает население села.
Во Владимире и ста краеведов не наберется, а людей, знающих город, как хорошая хозяйка свой огород, ну, может быть, три-четыре человека будет. Что же говорить про область?
И в этом нет ничего удивительного. Получить глубокие знания о деревне можно в течение недели-двух, о небольшом городе ‑ за несколько лет, о Владимире ‑ за многие годы, а об области ‑ всей жизни может не хватить.
То, что краеведами Владимир не богат, полностью подтверждает недавно вышедшая небольшим тиражом книга «100 владимирских краеведов». Справочник включает в себя «сведения о краеведах г. Владимира (с XIX в. до настоящего времени), внесших значительный вклад в изучение города».
Но если внимательно изучить книгу, то окажется, что автор не выбирал сто «самых-самых» краеведов из их многотысячного сонма, а с трудом дотянул до ста число «абы каких» краеведов. А иначе чем объяснить, что треть упомянутых лиц ‑ это или начинающие краеведы, еще не успевшие «внести сколь-либо заметного вклада в изучение города», или краеведы, изучавшие иные территории, а не наш город, или… вовсе не краеведы. А из оставшихся 70 человек едва ли не 50 занимаются «отраслевым» краеведением, да и в нем предпочитают ‑ «мелкотемье». Какой уж тут «значительный вклад в изучение города»!
Так что «настоящих краеведов» и остается-то человек двадцать, в основном профессионалов. Правда, в список не включены имена некоторых владимирских исследователей, которые уж по-всякому должны были быть упомянуты, если сопоставлять их вклад в изучение города с вкладом тех, кто вошел в список ста. Но 20-30 человек погоды не сделают. До ста краеведов мы никак недотягиваем.
То есть налицо кризис владимирского городского краеведения. Правда, если изучить ситуацию в других регионах, можно убедиться, что в кризисе находится не только владимирское городское краеведение, но и краеведение ряда других территорий. Но глубина и форма кризисных явлений очень различны. При этом положение во Владимире представляется нам наиболее неприглядным. На понимание этого и нацелен наш проект. А без понимания кризиса не преодолеть.
Издевательство над краеведением
Мы уже говорили вскользь о наших ближайших соседях ‑ краеведах Гаврилово-Посадского района Ивановской области («ВВ» от 25.03.2011, «Мстиславль ‑ белое пятно на карте истории»). Там был приведен пример одной из форм кризиса, которую иначе как полной дискредитацией краеведения (самими же краеведами) не назовешь. Ситуация усугубляется тем, что местная власть, видимо, не очень обремененная знаниями о крае, всячески боготворит «крупных ивановских краеведов», вплоть до того, что присваивает им звание почетных жителей района.
Казалось бы, владимирскому городскому краеведению эта форма кризиса несвойственна. Однако есть здесь общие моменты.
Так, уходящая городская власть тоже не была особо обременена знаниями о городе. Об этом говорит генплан Владимира («ВВ» от 17.12.2010, «Генплан Владимира ‑ шедевр краеНЕведения»), «откровения» в СМИ главного «прораба» города В.Немкова и главного эколога С.Сухопарова, пресс-релизы управления администрации города по связям с общественностью и СМИ. Поэтому неудивительно, что администрация города была до такой степени очарована имитацией бурной краеведческой деятельности одного из «краеведов», что ходатайствовала о награждении его… орденом. Благо, в Союзе краеведов России оказались трезво мыслящие люди и не поддержали этого ходатайства.
Неприятие краеведения
Другую форму кризиса краеведения демонстрируют нам молодые исследователи Ленинградской области, которые не желают даже называть себя краеведами. Они предлагают вообще отказаться от слов «краеведение» и «краевед», которое, по их мнению, дискредитировало себя и изжило.
И вот что они пишут: «Краеведение». Какие ассоциации вызывает это слово? Пионеры, марширующие по местам боевой славы, а потом, когда учителя отвернутся, курят, выпивают и крушат все подряд… Выжившие из ума «старожилы», утверждающие, что… на месте сельской церкви стояла прежде другая, а до того здесь было капище, а до него ‑ стоянка неандертальцев…
Краеведческие музейчики при школах, в полуистлевших усадьбах… Конечно, в них встречаются интересные экспонаты, служителями бывают хорошие люди, работающие за «идею» и символическую плату, - но чаще всего все это навевает такую тоску, что впору присмотреть ближайшее старое дерево и кусок веревки.
Поскольку к краеведению накопилось слишком много претензий, но ни одна из прикладных наук не занималась комплексным исследованием локальных территорий, нам пришлось ввести термин «регионавтика»… Мы предпочитаем называть себя регионавтами, а не краеведами, тем более что прямой преемственности между краеведами старого поколения и нынешними исследователями уже нет. Да и не все хочется наследовать: явную связь с идеологией, традиционалистские и охранительные черты, кабинетность или, наоборот, пионеризм, фрагментарность подхода, работу «в стол».
Регионавтику можно считать географической (исторической) «малой наукой» и одновременно самим процессом исследования, «погружения» в изучаемую среду (отсюда и ‑ «навтика»)…
Краеведческие науки - не занятие для узких (пусть высококвалифицированных) специалистов, дилетанты (в исходном смысле слова, т.е. люди с широким кругозором) могут очень хорошо это делать… Распространенным следствием профессионализма является узкая специализация, доходящая порой до абсурда. Если в «большой» науке с этим явлением пытаются с переменным успехом бороться, что свидетельствует, по крайней мере, о понимании проблемы, то в нашей области нет вообще никакого общего знания, а есть калейдоскопический набор фрагментов».
А чем мы хуже?
Вот такая «питерская» форма «кризиса краеведения», выразившегося в полном его неприятии. Казалось бы, ситуация очень далека от той, что во Владимире. Но присмотритесь, сколько общих «кризисных моментов» можно найти в каждом абзаце их текста.
«Пионеры, марширующие по местам боевой славы… - уже краеведы».
По-моему, это повсеместно: если «марширует по местам боевой славы», значит - краевед; если убирает мусор вокруг родника, значит ‑ эколог. А если считает деньги у автомата ‑ значит, математик? То-то же! Вот и «марширующие», это еще не значит, что ‑ краеведы. И вот один из примеров, подтверждающих это.
Такого шума, который был поднят вокруг XI Общегородского краеведческого конкурса «Знай и люби родной Владимир», приуроченного к 65-летию Победы в Великой Отечественной войне, не наблюдалось даже во время прошедших выборов. Казалось, половина жителей Владимира «марширует» и участвует в конкурсе.
А в итоге… всего 70 работ (и это во всех номинациях). В номинации «молодежная» только один школьник сумел ответить на все вопросы. Необычным оказался контингент призеров «взрослой» номинации, численность которой оказалась антирекордной за все 12 лет проведения конкурса.
Впрочем, вся сермяжная правда о конкурсе - в одной из последующих публикаций проекта.
Возьмем вторую строчку (о «выживших из ума «старожилах», рассказывающих про «капища») и убедимся, что аналогии из владимирских краеведческих сборников вне конкуренции.
Цитирую дословно: «По преданию, на языческом требище, где был идол бога солнца Ярилы, ныне стоит Князь-Владимирский храм, посвященный памяти основателя города на Клязьме святого равноапостольного князя Владимира. Здесь в Яриловой долине совершались в священной для язычников роще Кузявке у идола Ярилы моления и праздники. Древнее имя реки, протекающей по Яриловой долине, нам неизвестно».
Шок?! Какое прости господи языческое требище? Какой Ярило? Откуда взялась здесь долина и тем более река? А ведь это цитата из «Записок владимирских краеведов», изданных на средства… муниципального социального гранта. Оказали краеведы жителям города социальную услугу за счет бюджета: «просветили». Фамилий авторов подобных шедевров, как обычно, не называем ‑ так просят авторов нашего проекта сами краеведы.
Аналогии можно приводить до бесконечности. Владимирское городское краеведение и с «гаврилово-посадцами» посоревновалось, и питерских во многом переплюнуло, и с другими потягается.
И все-таки кризис владимирского городского краеведения куда более глубок. Он принял форму «управляемого краеведения», причем в самой неприглядной его разновидности: «краеведение», управляемое несведущими чиновниками из администрации и возглавляемое не глупым, но плутоватым «краеНЕведом».
Подробнее об этом ‑ в следующей публикации.