К 105-летию первой русской революции 1905-1907 годов В тревожных событиях первой русской революции, если не считать погромов, прокатившихся в июне и октябре 1905 года по Иваново-Вознесенску Шуйского уезда Владимирской губернии и его окрестностям (сопровождавшихся, правда, не только разгромом и грабежами, но и человеческими жертвами), на счету Владимирской губернии остается лишь один погром, произошедший 19 октября в самом губернском центре.
Разумеется, впоследствии, когда члены партии большевиков, имевшей не столь уж яркое прошлое и не так уж много деятелей, подпадавших под «канонизацию», писали труды по истории РСДРП, в том числе ее Владимирской окружной организации, из владимирских событий 18‑19 октября с ее лидером ‑ пламенным революционером Павлом Лебедевым-Полянским (его имя носил Владимирский государственный гуманитарный университет, перед одним из зданий которого, бывшим реальным училищем, установлен памятник Лебедеву-Полянскому) была «раздута» целая история. Вот как это выглядело в изложении авторов официальной истории советского времени. Вслед за обнародованием 17 октября 1905 года Высочайшего манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» по стране «прокатилась волна черносотенных погромов». Во Владимире черносотенцы «жестоко избили П.И.Лебедева-Полянского... разгромили квартиры нескольких революционеров». В это время пристав Дробышев (Дробышкин в революционной среде) спаивал черносотенцев водкой в саду Лукьянова на спуске к вокзалу, владимирский полицмейстер Иванов (Налимыч) хладнокровно наблюдал за погромом. Прекращение погрома «было не в интересах властей», вмешаться их заставил только разгром публичных домов на Студеной горе. Для защиты этих учреждений была вызвана рота солдат. Город несколько дней находился во власти погромщиков, и лишь тогда, «когда местные революционные организации создали боевые дружины, черная сотня присмирела».Что же происходило на самом деле? В Государственном архиве Владимирской области сохранились дела, посвященные «буйству» владимирской толпы в те октябрьские дни. Из постановления Владимирского окружного суда по распорядительному заседанию Уголовного отделения, состоявшегося 7 декабря того же года, узнаем следующее. 18 октября, «когда в городе Владимире распространилось известие о воспоследовавшем в 17-й день октября Всемилостивейшем Манифесте, в зале дворянского собрания, вечером, как надо считать по инициативе присяжных поверенных Котлецова и Гвоздева, собралось какое-то заседание или, как это принято называть, ‑ митинг». И в этот момент над толпой, к великому неудовольствию собравшихся, кто-то развернул красный флаг с надписью «Республика», «чем было крайне раздражено и оскорблено верноподданническое чувство большинства публики». Собрание было сорвано. А тем временем вышедшая из здания молодежь двинулась по улице с пением «Марсельезы». Встречные начали «выражать негодование и задевать» студентов Беллонина и Лебедева, «из которых последнего считали именно тем, кто выкинул красный флаг». Лебедев скрылся, Беллонину же «толпа нанесла побои».
На следующий день в кафедральном соборе состоялось торжественное богослужение по случаю объявления Манифеста. На площади собралась толпа. Здесь же, у киоска, продававшего газеты, с несколькими знакомыми стоял и бывший студент Юрьевского университета Лебедев, который «ходил прежде в форме, с длинными волосами и бороде, а в этот день был в штатском платье и только что остригся и сбрил бороду». Несмотря на «конспирацию», он был узнан и попытался уйти с площади по переулку. Но «не успел сделать и нескольких шагов, как толпа, среди которой слышались голоса «вот он, забастовщик», бросилась на него и начала бить». Не удалась Лебедеву и попытка скрыться в здании Государственного банка: сторож Егор Модин не пустил его в банк, и толпа опять напала на студента. Подошел священник Николай Канарский и стал уговаривать толпу. Подбежавшему помощнику полицейского пристава Прозоровскому «удалось высвободить Лебедева и под руку довести его до гауптвахты». Однако увеличившаяся толпа, в которой слышались «угрожающие крики против чинов полиции» (дескать, зачем защищает «преступников, бунтарей, которым Царя не нужно»), потребовала выдачи Лебедева. Подоспевшему полицмейстеру удалось утихомирить собравшихся. Лебедев был отправлен в больницу. Толпа же в поисках выхода возмущения накинулась было на служившего в земстве Ильинского («вот они, земцы, бей их!»), но и этой потенциальной жертве посчастливилось скрыться.
Один из «подстрекателей» толпы к буйству, «70-летний старец» Василий Гончаров, признал потом на суде, что когда он услышал слова «царя долой», то тут же сказал: «Кто говорит долой Царя, того я сам с ног сшибу долой». Попытки «сшибить», как видим, оказались не слишком удачными. И возмущенным владимирцам не осталось ничего другого, как пройти по городу «рейдом», в котором их пыл постепенно и угас. Правда, разбили окна в квартирах «либеральничавших» Гвоздева и Котлецова, «сломали у Котлецова замки у двери и ящика письменного стола, украли сундук и пару калош». Да стащили в одном из публичных домов на Студеной горе две подушки, корсет и чулки. И, кажется, так «увлеклись, что даже выбили стекла в помещении полицейского управления» рядом с квартирой Котлецова, на углу Куткина переулка и Гончаров.
Что же касается вооруженной дружины, якобы прекратившей погромы, то она, по воспоминаниям социал-демократа С.В.Дегтярева, действительно была создана из социал-демократов и эсеров, которые ходили за город «на ученье» и месяц потом «не разлучались» с револьверами, но лишь затем, чтобы оградить самих себя от «черносотенного сброда», который в немалом количестве проживал в местах, где квартировали революционеры и где находились их явочные квартиры, в частности в Солдатской слободе.
Власти вовсе не обошли эти безобразия своим вниманием, было проведено следствие. 28 октября городской судья 2-го участка Владимира выдвинул обвинения в подстрекательстве купцам Гончарову, Куликову, Байкусову и Дворникову. Считая, что хулиганства были произведены толпой «из побуждений вражды классовой к студенчеству и вообще к интеллигенции», направляя дело следователю 1-й части, он полагал, что обвинение должно строиться на ст. 269 Уложения о наказаниях. Следователь не согласился с судьей: толпой «руководили не те побуждения, о которых говорится в 269 ст.». По его мнению, «толпа била студента Лебедева не из-за того, что видела в нем студента, она определенно искала в нем именно Лебедева... что же касается до того, что в толпе хотели бить земцев, из чего городской судья выводит заключение о враждебном направлении толпы к интеллигенции вообще, то это тоже недостаточно обоснованное положение». К тому же Беллонину и Лебедеву были нанесены лишь легкие побои. Следовательно, проступок этот предусмотрен ст. 142 Уложения о наказаниях и как и обвинение в буйстве подсуден городскому судье.
По крайней мере, сын Василия Гончарова Николай и Михаил Васильевич Байкус (Байкусов) действительно были членами «Союза русского народа», однако Владимирское отделение Союза было открыто во Владимире только в феврале 1906 года. Поэтому в официальных документах речь пока шла не о черносотенных погромах, а о том, что «оскорбленное чувство толпы искало себе исход в выражении протеста в форме, соответствующей настроению некультурного общества, или, вернее сказать, той его части, которая находит свое наслаждение в диком разгуле и буйстве, ошибочно считая их за проявление требований «широкой русской натуры».
21 апреля 1913 года «Старый владимирец» сообщил, что все осужденные по делу об октябрьском погроме 1905 года помилованы.
Галина МОЗГОВА