Сразу после войны-3 (Из дневников отца) 22 января 1946 года
Сегодня у меня оказалось достаточно времени для того, чтобы уделить несколько минут дневнику, да и то лишь потому, что в школе рабочей молодежи, как и у нас дома, нет света. Свободного времени мало, я не успеваю готовить уроки и писать письма. Оказывается, учиться и работать очень сложно.Я уже две недели сижу с грузом во Владимире и не могу его отправить в Александров. А оттуда начальство шлет грозные телеграммы, требуя, чтобы я срочно ехал к ним. Как, на чем? Ведь у меня груза на 3 тонны, включая это проклятое масло, которое до сих пор хранится у меня дома. Вчера с двух часов дня на базе УМТ выписывал различный товар, всего выписал на 35 тысяч рублей. Потом его долго укладывал и упаковывал, до тех пор, пока меня не выгнали с базы. Прямо с базы и пошел в школу, просидел четыре урока и только в двенадцать часов попал домой совершенно никакой. Поужинал пустой картошкой, потому что больше ничего не было, и уснул замертво. Утром встал в семь часов и опять отправился на базу, прихватив по договоренности с собой соседа Юрия. Там мы вдвоем снова упаковывали товар - консервы, муку, сахар, керосин и различные платья и костюмы. Я заплатил Юрию за работу тридцать рублей, чем он остался сказочно доволен. Он не первый раз помогает мне в упаковке, и я ему заплатил, наверное, уже рублей двести. Деньги ему нужны на покупку гармони. Хороший Юра парень, маленько туповатый, но веселый, каждый день упражняется со стулом, танцует вальс и вроде бы научился.
На нанятой машине отвезли мои мешки, ящики и тюки к соседу Емнову. Емнов живет один в огромном доме, места полно, за двадцать рублей согласился держать все это богатство хоть месяц, хоть два. У него будет спокойнее, потому что на базе сплошное воровство.
После завтрака весь день сидел дома, читал «Республику Шкид» и книги из серии «Жизнь замечательных людей». Хочу серьезно заняться музыкой, живописью и литературой. Мне все это очень интересно и, главное, полезно, потому что за время войны здорово отстал от своих сверстников. С первого февраля в школе начнутся зачеты по истории, литературе и математике. За оставшееся время постараюсь подтянуться по этим предметам.
20 февраля 1946 года
Понемногу начинаю привыкать к новой работе, даже иногда думаю, что смогу один, без помощи отца справиться с должностью агента по снабжению Александровского торга. Ведь я целую неделю был в командировке в Александрове, сам сдавал товар, сам отчитывался по накладным, сам выслушивал упреки в том, что моя светлость за полтора месяца не удосужилась засвидетельствовать свое почтение у местного торгового начальства. Начальство, как по заказу, все пузатое, красномордое и здорово пьющее. Все - мужики, на фронте не были, командовали здесь торговлей и неплохо разбогатели на этом прибыльном деле. У всех огромные, лучшие в Александрове дома, забитые разным добром, в том числе и трофейным. Шкафы ломятся от немецких сервизов и отрезов дорогих тканей, у многих на стенах висят отличные немецкие охотничьи ружья и разные картины. Откуда что берется - не понятно... Но пришлось терпеть.
Вечером 28 января я с помощью отца и Юрия погрузил товар в вагон-лавку Шамова, который три дня ночевал у нас дома и поэтому не мог отказать в перевозке до Александрова. Для того чтобы выехать из Владимира, потребовалось два литра масла диспетчеру и по литру разным сцепщикам и переводчикам стрелок. Не подмажешь - не проедешь, и так всю дорогу до Александрова. Мне как самому молодому пришлось топить печь углем, пилить дрова, носить воду и т.п., так что за время езды я стал здорово похож на трубочиста. Умываться на морозе, а за стенами вагона было минус тридцать, не очень-то хотелось. Зато мы хорошо питались, ведь с собой везли крупы, сахар, конфеты, консервы и прочую снедь. Почти на каждой остановке, а их было, наверное, тысячу, брали водку и пили, так что у Шамова по приезде в Александров от выданной мной тысячи почти ничего не осталось. Шамов - стреляный воробей и в торговле работает всю жизнь. На первой же остановке он научил меня протыкать мешок с сахаром карандашом, чтобы не осталось никаких следов. Проткнешь острием, ссыпешь полстакана или стакан, и никакая ревизия ничего не обнаружит. Еще научил «конфисковывать» сметану из огромной фляги.
В Александров приехали ночью, а утром я предстал в таком неприглядном виде перед очами начальства. Меня для начала отчитали, потом выделили автомашину. Торговый груз я сложил на складе, а сам на лошади поехал сдавать товар для п/я - 14. Там у меня не хватило двух пар галош, так что я оттуда поскорее сбежал.
Ночевал у Семенова, начальника местного торгового отдела. На другой день сдал весь товар. Не хватило 15 кг масла, нескольких килограммов сахара, пары банок консервов, но в целом все обошлось. Директор, бухгалтер и Семенов меня всячески выгораживали, настаивая на том, что нужно перекачать масло из бочек обратно во фляги и перевесить. Я им делал разные знаки, мол, все равно масла больше не будет, но сделали все по их желанию. Закачали масло обратно во фляги и перевесили. Тут произошло чудо, масла оказалось на два килограмма больше, чем положено! Вот тебе и советская торговля! Все остались очень довольны, лишние два килограмма Семенов забрал себе.
В Александрове я даже почувствовал себя маленьким начальством. В столовой мне подавали отдельно, с ножом и вилкой, без всяких талонов. Кроме того, в этой столовой питалось все городское начальство, как партийное, так и торговое. Действительно, не привези я в Александров этакое богатство, что б они здесь ели?
Так или иначе весь товар я сдал, отчитался перед бухгалтерами, получил пять с половиной тысяч аванса и отбыл во Владимир на попутной райкомовской машине.
В родном городе перво-наперво сходил в баню, а потом с отцом выпили за мой первый самостоятельный успех, закусывая моей же колбасой. Я был страшно горд, что ем «свою» честно заработанную пищу, свой хлеб и ни у кого не сижу на шее паразитом. Без отца я вряд ли что мог сделать, но это только на первых порах. Постепенно привыкну и буду жить самостоятельно, чем не могут похвалиться многие мои друзья. Война закончилась более чем полгода назад, а они все болтаются без дела. С работой очень трудно, да не возьмут на хорошую работу инвалида или контуженного.
На следующий день хорошо сдал все зачеты в школе. С отцом ходили в местный торг, в магазин торговых рядов. Какой-то отцов знакомый завел нас в подсобку и показал несколько различных пальто. Одно теплое лендлизовское мне очень понравилось, и мы с отцом сразу его купили. На пальто есть американские этикетки, много карманов, а главное, все сшито как по моей фигуре и очень крепкими нитками. Роскошное пальто, буду пижонить и покорять сердца девчат.
23 марта 1946 года
Кажется, началась настоящая весна. Две недели солнышко жарит вовсю, снег почти стаял, да и дворники активно освобождают от него тротуары и дороги. Только у коммерческих магазинов огромные лужи, в которых целыми днями топчутся покупатели и спекулянты. Дело в том, что в конце февраля цены на хлеб, крупу, муку и другие продукты резко упали, во Владимире открылись десять или двадцать новых хлебных магазинов, у которых люди от радости сразу начали давить друг друга. Ну не могут у нас ничего продать или купить без очередей и без давки!
Для мамы мне приходится покупать булки и белый хлеб на базаре, так как из магазинов после удешевления исчезло практически все. Все думали, что нехватка только на первых порах, что вскоре все установится. Но в Фултоне Черчилль произнес резкую речь против СССР, потом Сталин дал интервью газетам, и очереди стали возникать с новой силой. Правда, есть слухи, что карточки на хлеб отменят в мае, а чуть позже отменят карточки и на все остальное. Что-то верится с трудом... Хотя жизнь все-таки потихоньку налаживается, во всяком случае хулиганства и безобразия в городе прекратились.
Дома стало тоже как-то веселее. Мама после поездки к какому-то деревенскому шептуну или колдуну воспрянула духом, выглядит хорошо и не собирается стареть и умирать. Нина тоже понемногу начинает привыкать к нашей размеренной жизни. Много вышивает, пишет письма, ходит со мной на пару в кино.
Мы с отцом работаем как волы, вдвоем на всех, хотя «всех» совсем немного. Живем, можно сказать, богато по сравнению с соседями. Я сам хожу в управление, сам получаю и сдаю товар, сам рассчитываюсь и отчитываюсь. Был еще раз в командировке в Александрове, правда, на этот раз всего два дня. Уже научился перехватывать попутки, за деньги или за продукты они довезут тебя хоть до Германии.
На отдых и на гулянья времени не остается совсем. На танцах был только раз, чаще играю с ребятами в преферанс. Сейчас идет сессия Верховного Совета, утвердили пятилетний план развития народного хозяйства, условились в этом году отменить карточки, переименовали наркоматы в министерства и сказали, что ждите, мол, братцы, скоро будет совсем хорошо.
А мне очень хочется учиться. Все чаще подумываю о поступлении в какой-нибудь московский институт. Правда, еще не знаю, в какой. Владимир - прекрасный зеленый город, но скучный. Все друг друга знают, можно за полчаса пересечь город во всех направлениях.
* * *
Через полгода так и случилось. Дмитрий Муравкин стал студентом московского института им. Кагановича. Но «скучный» Владимир стал для него, да и для всех владимирцев, обучавшихся в ту пору в Москве, уютной и милой гаванью, куда они постоянно возвращались на каникулы, праздники и выходные. Тянуло...