Почетный работник прокуратуры России Александр Шайков: «Нам, молодым следователям, доверяли дела особой важности»

Из стажеров -
в старшие следователи
О выборе профессии Александр Шайков рассказывает так:
- В детстве я хотел стать летчиком. Но подвело зрение, не прошел медкомиссию. На выбор юриспруденции и прокуратуры повлиял мой дядя Александр Иванович Смирнов - военный прокурор, который прошел всю войну. Мощный был человек, я им восхищался. Дядя говорил мне: «Если решишь идти работать в правоохранительные органы, то только в прокуратуру!»
Однако Шайков сначала окончил Владимирский авиамеханический техникум, поработал на тракторном заводе в отделе главного технолога, поднакопил жизненного опыта. И только затем заочно поступил в Ивановский юридический институт. Проучившись три года, пришел стажером в прокуратуру Камешковского района. Было это в 1978 году при легендарном прокуроре области Викторе Ивановиче Цареве.
Инициативный стажер Шайков успешно выполнил ряд поручений руководства. И уже через три месяца его пригласили на следственную работу в областную прокуратуру.
Когда Александру Владимировичу так быстро предложили повышение, он задумался: «Мне ведь 24 года всего. Просто парень с завода ‑ и вот сразу на областной уровень в прокуратуре! Справлюсь ли?» Но в личной беседе Царев убедил - все у молодого сотрудника получится.
И вот так Шайков оказался самым молодым старшим следователем в России. Работал под непосредственным руководством Павла Михайловича Дроздова.
- Павел Михайлович - легендарная личность! - с почтением вспоминает Александр Шайков. ‑ Дроздов работал заместителем прокурора области по следствию 32 года. Участник войны. Человек с большой буквы! Он с нами, молодыми следователями, как со своими детьми нянчился. В обиду не давал. Наши расследования затрагивали руководителей такого уровня, что начальникам иногда приходилось нас прикрывать. Но в результате и преступников удавалось привлечь к ответственности, и лишних конфликтов во властных структурах не возникало. Этот опыт мне очень пригодился в дальнейшем.
Дело о Гусевском винзаводе
- Какие сложные дела вам достались тогда?
- У меня все дела по-своему уникальны. Да вот хотя бы первое мое крупное дело, по Гусь-Хрустальному винзаводу. Начинал его Юрий Сеньков, который тогда работал следователем Гусь-Хрустальной прокуратуры. Павел Михайлович Дроздов поручил мне дело изучить, доложить о его перспективе. Ведь уже с самого начала была выявлена недостача вина на сумму почти в 280 тысяч рублей. В советские времена ‑ астрономическая сумма! Что за этим стояло, поначалу никто не знал.
Я стал изучать данные по ввозу-вывозу готовой продукции, по движению тары, этикеток. И сразу выявились нестыковки. После моего отчета о том, что просматриваются крупные хищения, создали бригаду следователей под моим началом. И вот выяснили: завод в Гусь-Хрустальном был предприятием вторичного виноделия. Он получал вино с Кавказа, купажировал и разливал в бутылки. Правило для получателей продукции было такое: сколько ящиков пустых бутылок привозите, столько получаете ящиков вина. Оказалось, что грузовики заезжали на завод вообще без стеклопосуды, а выезжали груженые вином.
- Откуда же брали «левую» стеклотару?
- Мы вскрыли хищения стеклотары на тысячи рублей. Даже помимо «левого» вина. Заведующую тарным цехом винзавода осудили потом на 15 лет за махинации со стеклотарой. Для того чтобы выводить бутылки в теневой оборот, их списывали на технический бой, который якобы вывозили на Анопинский стеклозавод.
Я обратил внимание, что каждая машина по накладной на стеклозавод привозила ровно по 5 тонн стеклобоя. Не могло быть такого. И пришлось нам провести эксперимент: загрузили машину «с горкой» стеклобоем, взвесили. Получилось лишь две тонны! Значит, по 3 тонны стеклобоя (6 тысяч бутылок) можно было списать с каждой машины. Так на одной таре воровали до
3 тысяч рублей в день. Тогда это была половина стоимости «Жигулей». Поэтому сел в тюрьму еще и директор стеклозавода.
- То есть были задействованы крупные руководители?
- Да, ведь изымать из касс магазинов деньги, полученные за «левую» продукцию, могли только заведующие. Делалось это регулярно. Значит, в курсе были директора предприятий райпо и ОРСов. Дело по Гусевскому винзаводу стало расти как снежный ком. Число следователей в моей бригаде все увеличивали и увеличивали. Мы пошли по области «клином», вскрывая одно хищение за другим. Об этом деле тогда не писали в прессе, потому что были замешаны директора предприятий. А рядом у этого «котла» явно держались и другие ответственные руководители...
- Как вы завершили это дело?
- А мне не дали довести его до конца. Год работы нам потребовался, чтобы выявить непосредственных участников хищений. Начали мы в ноябре 1978 года. А в ноябре 1979-го мне неожиданно прислали повестку из военкомата - призвали в армию.
- Где служили?
- Можно сказать, повезло. Служил в части, которая обслуживала Олимпиаду 1980 года в Москве. Мне достался самый почетный первый взвод в части, взвод церемонии награждения. Мы организовывали подъем флагов стран-победителей, вручение наград и прочую массовку. Такой армейской службой я, конечно, остался доволен.
- Ну а как же дело по винзаводу?
- Дело остановилось на том уровне, до которого мы его довели на момент моего призыва в армию. Тем не менее около 30 руководителей различного уровня ‑ небывалое число ‑ осудили на долгие сроки. Тогда за хозяйственные преступления не было условных наказаний. Минимум по 6-8 лет лишения свободы. Люди из руководства винзавода получили по 14-15 лет.
Мы нашли умный ход, чтобы арестовать и директора винзавода, хотя тот был родственником первого секретаря горкома партии.
«Нам удавалось почистить общество»
- Похоже, вам было особенно интересно раскрывать именно экономические преступления?
- Доставались мне и кровавые дела, как, например, убийство во Владимире на улице Красносельской. Преступник четырех женщин зарубил топором. Но экономические преступления увлекали больше. Может быть, потому, что у меня мама бухгалтер по профессии. Так что разбираться в финансовых бумагах мне было не сложно и даже интересно.
Например, когда злоумышленники за взятки устанавливали во Владимире телефоны вне очереди, используя письма с поддель-ными подписями председателя горисполкома. Крупные дела, связанные с хищениями, были у меня в 80-е годы по Гороховецкому району, по колхозу «Рассвет» Гусь-Хрустального района.
Венцом карьеры следователя стало дело по Покровской тюрьме, уже в 1986 году. Рассматривал дело военный трибунал, поскольку обвиняемые были офицерами. Мы выявили поставку наркотиков осужденным, незаконные передачи, «увольнительные», освобождения и взятки за это. Причем для трибунала необходимо было, чтобы вину признали и взяточники, и взяткодатели. А в Покровской тюрьме сидели сливки преступного мира… Но и с этим делом справились. Первому заму начальника тюрьмы тогда дали 9 лет, остальные фигуранты из администрации тюрьмы тоже сели на солидные сроки.
- Значит, удавалось прокуратуре вскрывать коррупционные преступления и в советские годы?
- Да, почистить общество нам удавалось.
«Прокуратура
вне политики»
- Александр Владимирович, как вы относитесь к такому соотношению понятий: политика и прокуратура?
- Моя позиция проявилась в том, что я и все работники прокуратуры Киржачского района, которую я возглавлял, в феврале 1991 года деполитизировались, вышли из КПСС. Мы заявили тогда, что добровольно, без всяких иных мотивов покидаем партию. Потому что прокуратура должна быть вне политики. И плох тот руководитель, который будет требовать от прокуратуры каких-либо политических пристрастий.
- Вне зависимости от политического режима?
- Именно! В этом и есть значение прокуратуры. Ведь 70 лет прокуратуры области ‑ это лишь продолжение ее истории. Прокуратура в России начиналась еще с Петра Великого, с губернских прокуроров. И при всех режимах, от царского до демократического, прокуратура востребована. Это необходимый институт для любого государства и общества.