«А если убьют, так не ругайте меня, родные»

Из письма Владимира Клепикова, 1906 года рождения, старшего лейтенанта, командира стрелкового
батальона. До войны работал председателем колхоза в Гусь-Хрустальном районе, после войны ‑ заместителем директора Хрустального завода.
«Миленький миленочек! Добрый день, моя дорогая Крошка и дорогой, любимый сыночек Аденька! Крепко, крепко целую вас обоих, мои дорогие, любимые, родненькие!
...Когда вся жизнь моя на волоске, когда каждый шаг, каждая минута граничит так близко со смертью, здесь делаешься совершенно беззаботным ко всем бытовым условиям. В голову не лезут никакие мысли, не хочется думать ни о чем, в душе разгорается пламя нежного чувства к тебе, моя дорогая, и своему сыну.
Сейчас 3 часа дня, хорошая погода. Парит. Собираются тучи. В воздухе раздается сильный первый гром. Раньше люди многие боялись грома, а сейчас разве кто из них будет бояться, когда каждый испытал в 10000 раз страшней всякой (грозы)...
14 мая 1943 года».

Из письма Владимира Егорова (1922-1944), уроженца города Владимира, танкиста. Погиб при освобождении Крыма.
«Здравствуй, мама!
Пишу из Липецка. А как это случилось? А вот как. 17 июля 1943 года мы за станцией Поныри пошли в атаку. Били мы его здорово. Две оборонительные линии у него забрали. А его тяжелая артиллерия стреляет беспрерывно. Подошли к леску, вышибли его отсюда...
И вот здесь меня и стукнуло. Снаряд попал в правый борт, откинул его весь, пробил баки, броню и ударил по нам. Меня сразу облило газойлем, на секунду потемнело в глазах, и я свалился с сиденья. Никакой боли я не чувствовал... Руки работают прекрасно. Подтягиваюсь, тут-то я почувствовал боль. Гляжу ‑ механик выскочил, стонет. А тут еще два разрыва около машины. Нас положили с ним и отправили в деревню. Там меня перевязали. У меня множественное осколочное ранение в бедре, особенно одна очень большая рана. Первую шестидневку я чувствовал себя плохо, сегодня стало немного полегче, но раны болят и ночью не сплю.
27 июля 1943 года».

Из письма В.Щербина, однополчанина Владимира Егорова, жителя Владимира.
«Здравствуйте, многоуважаемые родители Егорова.
После того, как ваш сын приехал из госпиталя, он был у нас в резерве. Но сообщаю, по приезде к нам я принял от него взвод, ввиду того что у него открылась рана. Но 6-го апреля он прибыл к нам в Крым... 12-го апреля меня ранило, и взвод пришлось передать ему.
За его судьбу могу написать по рассказам товарищей.
Он быстро и умело повел свои боевые машины на врага. Своим танком он очень много уничтожил немцев. При взятии Сапун-Горы его танк пробило, башню, и он был смертельно ранен и загорелся вместе с машиной. Его могила ‑ танк, в котором он находился, на Сапун-Горе.
Смерть он принял смело. Показал себя в боях смелым и отважным. До последнего отдал свои силы и жизнь защите Отчизны.
Его посмертно представили к правительственной награде ‑ Отечественной войны I степени.
С приветом к вам, В.Щербин.
13 сентября 1944 года».

Из письма Михаила Медведева (1915-1944). Воевал на Ленинградском фронте. Надеялся с боями дойти до деревни в Новгородской области, где оказались в оккупации его дети. Погиб 4 апреля 1944 года.
«Здравствуйте, дорогие мои Леля, мама, Настя и Шурик!
Шлю я всем свой горячий привет и сообщаю, что пока я жив, здоров.
Леля! Одно прошу тебя всегда ‑ не забывай меня. Что будет впереди, конечно, неизвестно, но все равно пойду я в бой и буду бить гадов за муки, издевательства, которые творили они.
Леля, уже стало темнеть, руки маленько стали стыть... Хотел тебе сообщить одно: хотя я, может, пишу письмо и не последнее, но все равно ты должна знать, что я был для тебя верен всегда. И так прошу еще один я раз вас, дорогие вы мои, в случае убьют, так не ругайте меня. Я пошел в бой за нашу Родину, за нашу хорошую счастливую жизнь, за наше будущее.
Пускай ты меня больше не увидишь, но я прошу - меня не забывай. А если мне придется дойти до наших любимых детишек, так я тебе отпишу.
Пока! Пока! До свидания! С горячим приветом и крепко целую.
Твой Мишутик. Пиши чаще письма сама. Жму крепко.
17 января 1944 года».

Из письма артиллериста Валентина Кузнецова (1923-1945), уроженца Собинки. Погиб уже после войны.
«Привет из Ленинграда! Здравствуйте, дорогие папа и мама! И все родные мои в Спасском и Лакинске! Но я очень огорчен смертью Коляки!.. Или ранен? Я не хочу думать, что он убит.
Мама и папа, вы просите, чтобы я описал, как меня ранило и куда. Хорошо! 5 августа финны снова захотели занять выгодную сопку, т.е. пошли, сволочи, в атаку! Бой! Ни шагу назад! Они, финны, близко! Гранаты и ножи! И так полчаса! Вдруг слева в нашей траншее финны! Рукопашная! Граната рвется близко. Я ранен в спину и шею! Нас мало, но мы русские. Ни шагу назад! До помощи мы должны удержать окопы! Но вот финн прыгнул и ножом хотел мне в грудь! Я подставил руку, и нож впился в локоть.
Из нагана пулеметчик убил гада! Подмога! Мы победили! Ну, вот кратко и все! Я в госпитале. Сейчас раны заживают. Рука немного отстает, но скоро будет порядок. Вы видите, я уже сам пишу, хотя плохо и очень медленно, но сам пишу. Месяц-два, и я снова пойду на фронт! Тем более я уже привычный к ранениям. Это ведь третий раз за 3 с лишним года. Но счастье со мною... Я жив... Я цел, как и до войны.
2 сентября 1944 года».

Из письма зенитчика Ивана Гуськова (1907-1976). До войны работал секретарем Совета в Клязьминском Городке Ковровского района.
«Боевой привет с фронта! Добрый день, дорогая моя Дуся!
Передаю тебе свой чистосердечный пламенный красноармейский привет и желаю всего хорошего на пути вашей жизни!
Дуся, мне сейчас служить стало лучше, чем я служил в прожекторной, так же стоим на точках. Служить хотя и хорошо, но опасность от воздушных стервятников не миновала. Ночью 7 января я со своим товарищем стоял на посту, и летел самолет с бортовыми огнями. Пролетев нас, мы думали, свой, потом он развернулся и летит опять через нас, да как пустил 4 бомбы ‑ мы не успели и с места стронуться, как осколки мимо нас пролетели, и как нас не задело, не знаю. Ну, уж мы ему и поддали огоньку, теперь он больше не полетит. Нашел он могилу на нашей земле, весь сгорел. Вот какие еще номера бывают, и не думаешь ‑ вдруг прилетел, бросил и улетел, а черт его знает, куда он угодит. Ну, это может только случайно попасть прямым попаданием, а если за 3-4 метра, то ничего не сделает.
Ну, Дуся, как будто все так написал. Жив буду, в следующую ночь еще напишу.
Целую крепко, твой Ваня».

Из письма младшего лейтенанта Сергея Бардина. Он родился в 1910 году во Владимире. Призван в армию в 1939 году. Погиб в апреле 1945 года в Восточной Пруссии.
«Здравствуй, дорогая Клавдя!
И мои милые детки Аля и Галя! Шлю вам свой сердечный привет и желаю всего доброго в вашей жизни, а главное, счастья и здоровья.
Вы, наверное, сильно беспокоитесь за меня, но я, покамест, жив и здоров. Жизнь проходит все время в походах и выполнении боевых заданий. Здесь все горит, и идут жестокие бои с фашистами, которые отчаянно сопротивляются.
Дорогая Клавдя, как постыла эта жизнь и проклятая Пруссия. Как хочется вернуться на свою родную землю. У меня сейчас, как никогда, развиты чувства любви к тебе и семье, к дорогим моим детям. Сейчас единственное желание в жизни поскорее вернуться к вам. Дорогая Клавдя, я что-то редко получаю от тебя письма, а это для меня сейчас самое дорогое в жизни, здесь больше нечем жить, как только письмами родных.
Целую вас, любящий вас Сергей.
4 февраля 1945 года».