«Люкс» на 25 мест
Трудно сегодня, даже глядя на сохранившиеся дома, где были госпитали, мысленно перенестись во Владимир военных лет, чтобы представить себе, как принимали и размещали раненых. Город очень изменился с тех пор. Но краеведы собрали множество данных.
Больше всего госпиталей одновременно — по разным подсчетам: от 10 до 12 — было развернуто во Владимире к концу 1941 года, во время битвы за Москву. Хотя начали они появляться уже в первые дни войны.
Госпиталями была «охвачена» почти вся «цивилизованная» часть тогдашнего Владимира. Буквально, вдоль и поперек: от Студеной горы до Князь-Владимирского кладбища и от вокзала до улицы Луначарского.
Поступали раненые, в основном, по железной дороге. Одних выгружали из вагонов аж на 24-м пути, откуда до ближайшего сортировочного госпиталя — 1,5-2 километра. Судя по одному из отчетов, подъездная дорога к 24-му пути была совершенно непригодна для санитарного транспорта. Она проходила под железнодорожным мостом по небольшому тоннелю, которым мы пользуемся и сегодня. И прямо тут же - здание по улице Вокзальной, 14а, одно из тех, что было отдано под сортировочный госпиталь. Для перевозки раненых к нему прикрепили 6 автосанитарных машин, из них 5 - носилочных и один «люкс» на 25 сидячих мест». Также использовался гужевой транспорт, а ходячие больные добирались до госпиталя пешком в сопровождении медсестры.
Во время войны этот тоннель под железнодорожными путями порой заливали воды канализации, из-за чего зимой лед нарастал, и проезд для санитарных машин становился невозможен.
Когда шли страшные по жертвенности бои под Москвой, эшелоны с ранеными приходили во Владимир особенно часто. Медсестра Юлия Силаева, которой тогда было всего 17 лет, вспоминала, как по ночам встречали поезда с ранеными: «Мы подъезжали на маленьких автобусах, где в три яруса были устроены нары. На них укладывали раненых. У некоторых раны даже не были перевязаны, лишь прикрыты салфетками. На морозе раны дымились. Двери автобуса закрывались, я прижималась спиной к закрытой двери, с ужасом глядя на страдающих молодых ребят. Казалось, страданиями пропитан весь воздух вокруг».
Второе здание сортировочного госпиталя близ вокзала было на улице Урицкого, 30, для чего оттуда выехала одна из школ. Этим привокзальным госпиталем руководила врач Анна Соломоновна Жукова.
«В госпитале, где начальником товарищ Жукова и комиссаром товарищ Рубан, раненые бойцы, командиры и политработники окружены огромной заботой. Главный хирург товарищ Гурьян, врач товарищ Басина и другие лечат больных на основе самых новейших научных данных. Прекрасное питание, вежливость, чуткость и заботливый уход со стороны медицинских сестер товарищей Самцовой, Николаевой и других способствуют быстрейшему выздоровлению»,- сообщала городская газета «Призыв» от 22 марта 1942 года.
Между кроватями — только боком
От вокзала раненых могли везти в здание 1-й городской больницы, ныне на ул. Большая Нижегородская, д. 63. В этом здании тоже был госпиталь. А в 1944 году больница стала областной.
А могли направить раненых и в центр: еще один госпиталь был в здании бывшего сельхозтехникума на Большой Московской, 79 (ныне медцентр). Размещались госпитальные койки и в здании бывших присутственных мест, где сейчас - Палаты музея-заповедника (Большая Московская, 58).
Ну а на Соборной площади (тогда площадь Свободы) в здании бывшего дворянского собрания, в то время — клуба имени Молотова (потом Дом офицеров, ныне Центр культуры и искусства на Соборной) действовал первый из созданных во Владимире госпиталей - № 1888. Его решили создать уже 22 июня 1941 года. Хотя тогда еще мало кто ожидал такого потока раненых!
Госпиталь №1888 занял также смежное здание бывшей мужской гимназии (ул. Большая Московская, 35, ныне художественная школа). Раненых в этот госпиталь подвозили со двора, на первом этаже был устроен санпропускник и ванные. Почти все остальное пространство внутри занимали операционные и палаты. Кровати и деревянные раскладушки стояли так плотно, что между ними во время обхода врач мог пройти только боком.
В местной прессе госпиталь №1888 называли гвардейским и особо им гордились. Первым его начальником был выдающийся владимирский уролог Михаил Георгиевич Герасимов (между прочим, дядя нашего именитого писателя-земляка Сергея Никитина).
«После той заботы, какую встречаешь о себе в этом госпитале, хочется с еще большей силой уничтожать фашистских мерзавцев», - такой благодарный отзыв о работе медиков гвардейского госпиталя оставил в местной газете один из пациентов - старший лейтенант Иосиф Гайстер.
Транспорт «ниже средней упитанности»
А вблизи Золотых ворот в войну вырос целый «куст» госпитальных зданий. Раненых разместили в школе №1, в учительском институте (Никитская,1), в клубе армии (ныне стоматологическая поликлиника на Никитской, 3), в здании, которое ныне занимает администрация Ленинского района Владимира (Никитская, 4а).
И вот ученикам 1-й школы пришлось помогать в госпитале, несмотря на учебу в третью смену. Сегодня, стоя у школы №1, пробуешь представить, что почувствовали ученики, когда увидели свои классные комнаты заполненными ранеными...
Но осенью и зимой 1941 года и здесь не хватало места. Все было занято: палаты, коридоры... Носилки с ранынеми стояли иногда даже внизу, у входной двери. Обмороженные, горевшие в танках, с множественными пулевыми и осколочными ранениями и большой потерей крови поступали в госпиталь бойцы и командиры.
«Втаскиваем, бывало, на 2-й этаж носилки и, если раненый в сознании, то он еще нам сочувствует, понимая, каково этаким “субтильным существам” нести мужчину да еще в шинели, в валенках: «Дочки, да разве это вам по силам?» А мы молча, чтобы на слова силу не израсходовать, продолжаем путь, - вспоминала одна из школьниц военной поры. - Самое страшное в госпитале место было под лестницей на первом этаже - мертвецкая. Горит синяя лампочка, стоят носилки с теми, кто уже отжил, отвоевал».
Школьники скрашивали страдания раненых концертами, которые давали прямо в палатах.
А с наступлением темноты по направлению от центра можно было увидеть, как тянулись телеги или сани, прикрытые тканью, с телами умерших раненых на кладбище, вниз по улице Фрунзе (ныне Большой Нижегородской). Всего на Князь-Владимирском кладбище похоронено около полутора тысяч умерших от ран в ВОВ.
На Студеной горе (тогда улица Пушкина) тоже были госпитали: и в доме 6, и в доме 14а, то есть в тогдашней 5-й школе (позже туда въехала спортивная школа, сейчас здание в запустении).
О госпитале в 5-й школе сохранилось свидетельство о хозяйственных трудностях. По одному из отчетов, там вместо положенных по штату одной санитарной и одной хозяйственной машины, имелось лишь 7 лошадей, «из которых 4 ниже средней упитанности», и 2 повозки. Из 13 лошадей в другом госпитале 9 были больны чесоткой.
Белоснежка в палате
Несколько владимирских эвакогоспиталей развернули в Залыбедье – в северной части города. Раненых там, как и в первую мировую войну, принимала больница Красный Крест – в начале войны она считалась 2-й городской.
Далее, если следовать по улице Луначарского, в здании по ул. Луначарского,3 (тогда - энергомеханического техникума), размещался один из самых больших госпиталей города - №1078. Его возглавлял уполномоченный Владимирского куста эвакогоспиталей опытнейший врач-инфекционист Сергей Петрович Белов, до того как его отправили ближе к фронту.
Сегодня в здании на Луначарского, 3, - разные конторы, партийные и общественные организации. А в войну в госпитале №1078 был удивительный период, когда в одной из палат разместили раненых и больных пленных немцев, пока для них не появились специальные лазареты. Случай в обычных госпиталях для красноармейцев чуть ли не уникальный.
Вот что вспоминает бывший солдат вермахта и военнопленный Вольфганг Морель, о котором уже упоминали в прошлый четверг: «Наше питание не уступало питанию красноармейцев. Охраны не было, но, несмотря на это, никто даже не думал о побеге. Дважды в день проходили врачебные осмотры, по большей части их проводили женщины-врачи, реже сам главный врач. Большинство из нас страдало от обморожений. Когда мы заметили, что отношение русских к нам нормальное, то и наш враждебный настрой поубавился. Этому помогла очаровательная женщина-врач с чутким, сдержанным отношением к нам. Мы называли ее «Белоснежка».
Как вспоминает Морель, в рационе у немцев не было табака, и они для наиболее заядлых курильщиков в своей палате по очереди, стоя у дверей, «стреляли» табачок у красноармейцев. И те делились!
Менее приятными для немцев были регулярные посещения политкомиссара, рассказывавшего немцам о новых успехах наступления Красной армии. «Комиссар повесил над нашими кроватями плакат: «Смерть фашистским захватчикам!», - рассказывал и ныне здравствующий господин Морель.
Читайте также: Бывший немецкий военнопленный обратился к владимирским ветеранам
Недалеко по той же улице Луначарского, 13а, в помещениях 3-ей и 4-й школ был еще один эвакогоспиталь - №1890. До революции это было еще одно епархиальное учебное заведение. Приказ о развертывании госпиталя появился уже 23 июня 1941 года. Сначала госпиталь был рассчитан на 200 коек. Но потом их число пришлось увеличить до 500. А когда раненых было особенно много, вместо коек делали нары, иногда даже клали на пол солому, накрывали простынями, и укладывали на эти импровизированные «кровати» раненых.
Начальник доктор Воронин вместе со своим коллективом добился таких условий, что его госпиталь называли «культурной здравницей»: «В светлых, уютных палатах расставлены цветы. Когда-то пустой двор превращен в роскошный цветник, ограда обвита зеленым цветущим вьюном. Парк госпиталя – место культурного и здорового отдыха больных. Со стороны всего обслуживающего персонала, начиная с младшего и кончая старшим, каждый больной чувствует настоящую материнскую заботу», - делился один из пациентов.
А еще доктор Воронин сконструировал специальный электрический станок для глажения и катания использованных бинтов, которые снова шли в дело. Потому что раненых много, а бинтов мало...
«Тысячи метров бинтов, например, бросаются и сжигаются, тогда как бинты могут проходить 5-6 стирок и несколько раз снова попадать в перевязочные. Наш госпиталь стиркой бинтов занимается с августа 1941 года», - сообщал в местной газете доктор Воронин.
Изобретатель назвал свой прибор «утюгобинтоскатывателем»: «Прибор состоит из двух стоек с укрепленным между ними неподвижным барабаном, внутри которого находится спираль электрообогрева, затем съемной оси для намотки бинтов, электромотора с редуктором, нажимного ролика, двух коленчатых рычагов, трех связей. При ручной работе обработка 1000 метров бинтов (глажение, катание) требует затраты 52 часов и стоит 78 рублей. На моем же станке обработка требует только 4 часов и стоит 6 рублей», - уверял начальник госпиталя №1079.
…Чем дальше отодвигался от Владимира фронт, тем меньше становилось в нем госпиталей. Об их точном количестве сегодня напоминают мемориальные доски на зданиях. Это память о десятках тысяч операций, об огромных усилиях города и предприятий-«шефов», чтобы достойно прокормить раненых, о штопке белья для них.
С начала войны до конца 1942 года Владимир принял около 400 санитарных поездов более чем со 140 тысячами раненых. Еще около 100 тысяч человек из Владимира были отправлены на лечение в более глубокий тыл. Таким образом за войну через владимирские госпитали прошли почти 250 тысяч раненых, то есть вчетверо больше, чем насчитывалось тогда жителей города.
Читайте также: Покоритель Берлина из Владимира готовится встретить 100-летний юбилей