19 марта (1 апреля по новому стилю) 1904 года во Владимире на Дальний Восток торжественно проводили санитарный отряд, сформированный местным отделением Общества Красного Креста.
Война с Японией шла уже около трех месяцев, с 27 января (по старому стилю) 1904 года. В тот день император Николай II обратился к народу: «...Японское Правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать Нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артура. По получении о сем донесения Наместника Нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооруженною силою ответить на вызов Японии».
Со всей страны стали подтягивать на помощь основным военным госпиталям медицинские отряды Красного Креста. Царь уже на следующий день после объявления войны заявил: «Я твердо уверен, что вся Россия твердо откликнется на настоящий мой призыв во имя христианской помощи».
Владимирское дворянство сразу собралось и выделило 50 тысяч рублей на нужды войны. Собирали владимирцы деньги по подписке для военного флота. Проводили концерты с отчислением средств за билеты для армии или в пользу семей погибших и раненых воинов... Но, пожалуй, самый трогательный пример пожертвований в поддержку армии подали... заключенные. Начальник Владимирской губернской тюрьмы отрапортовал, что содержащиеся во вверенной ему тюрьме арестанты отказались от получения назначенной на 22 февраля 1904 года гречневой каши, причем заявили, что стоимость ее они жертвуют на табак, чай, сахар и тому подобные предметы для нижних чинов действующей армии и флота. Об этом сообщает краевед Ольга Суслина.
По линии местного отделения Красного Креста, главой которого был губернатор Иван Леонтьев, решили сформировать санитарный отряд из 5 врачей, 15 сестер милосердия, заведующего хозяйственной частью и 30 санитаров. С расчетом развернуть госпиталь на 200 кроватей. Причем, хотели включить в отряд врачей с военным опытом. Но Россия крупных войн к тому моменту давно не вела. К счастью, во Владимире работал старший врач губернской земской больницы доктор Головачев - с опытом участия еще в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Он возглавил отряд. В число его врачей вошли также доктора Абрамович, Паутынский, Лызлов и Цигр.
Студент-медик 5-го курса Московского университета Белянкин был приглашен в качестве фармацевта. Но на деле использовался потом и как обычный дежурный врач. Заведование хозчастью отряда поручили отставному штабс-капитану гвардии Пуликовскому, еще одному ветерану Русско-турецкой войны. Среди сестер милосердия Георгиевской общины Красного Креста только одна Ольга Ушакова имела опыт работы в военных условиях - во время не столь масштабной Русско-китайской войны 1900 года. Ну а на места санитаров был даже конкурс: выбирали 30 из 90 добровольцев.
И вот настал день проводов снабженного всем необходимым для начала деятельности медицинского отряда. За три часа до отправки поезда в Успенском соборе состоялся молебен в присутствии губернатора и видных горожан. Кстати, полотняный и хлопчатобумажный материал для постельного белья и одежды раненых пожертвовали представители фабричных фирм губернии, а изготовлением из него вещей занимались ученицы женской гимназии, епархиального женского училища, монахини Княгинина монастыря, воспитанницы приюта и т.д.
Архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий вручил доктору Головачеву икону с изображением владимирских чудотворцев: святых князей Александра Невского, Георгия, Андрея Боголюбского, Глеба и мученика Авраамия; а над ними - Владимирская Богоматерь. Еще две иконы подарили губернатор и купечество. Владыка произнес напутственную речь: «Идет борьба язычества с христианством, для России тем более тяжелая, что между некоторыми христианскими народами есть много людей, завидующих возрастающему благосостоянию и силе России и сочувствующих врагам нашим язычникам и ободряющих их».
В апреле отряд прибыл в китайский город Мукден. Затем еще несколько раз перемещался - в Хайген, Айсядзян, Ляоян, Телин, Гудзулин. Отряд то и дело перемещали на безопасное расстояние от мест сражений. Каждый раз поиск нового места требовал невероятной изобретательности, умения контактировать с местным населением и другими частями. Наконец, с августа 1904 года до конца войны отряд расположился в Куаньчендзы, сначала в палатках. Потом под госпиталь освоили казармы пограничной стражи.
Из дневника санитарного отряда: «2 июня. Дежурный доктор Паутынский. Больных состояло 78, прибыло 22, выздоровело 4: на 3 июня состоит 96. ...Поезд привез поздно вечером раненых, положенных в простые товарные вагоны. Для того, чтобы несколько уменьшить тесноту в вагонах, было принято с поезда 76 человек раненых. Тотчас, по доставлении в госпиталь, все раненые были накормлены и напоены чаем»; «10 июня. Дежурный доктор Абрамович. Больных состояло 72, прибыло 11: на 11-е июня состоит 83. Приехал Главноуполномоченный камергер Александровский, осматривал все помещения и одобрил устройство питательного пункта...»
Камергер Сергей Александровский очень ценил самоотверженность владимирцев. Он назначил старшим уполномоченным в Хайчене Головачева, в ведении которого должны были находиться все учреждения Красного Креста в этой зоне. «От души благодарю за прекрасно снаряженный Владимирский отряд. В несколько часов госпиталь в Мукдене развернулся, принял свыше 100 раненых, привезенных с Тюренченской позиции. Состав отряда удивительно применяется к местным условиям, вызывая всеобщее одобрение», - такую благодарственную телеграмму послал во Владимир Александровский уже в начале мая 1904 года.
Отряд пополнялся другими врачами, в том числе - женщинами и студентами. Но в непривычной местности, при плохой пище и воде то и дело заболевали сами медики. Тифом, например. А каково было безопасно размещать в одном госпитале и раненых, и заразных больных! От жары до 45 градусов падали лошади, а дожди заливали все, что можно...
Снова из дневника: «8 августа 1904 года. ...Лечить, а главное содержать у себя больных решительно невозможно, так как все мы живем в грязи. В палатках сырость такая, что все покрывается плесенью уже через сутки».
Но начальство считало, что владимирские врачи могут все, поручая, например, «просто» накормить во владимирском санитарном отряде 1200 раненых, следующих по железной дороге. И справлялись!
Не все санитары рассчитали свои силы при такой нагрузке. Некоторых периодически приходилось отправлять обратно во Владимир — за склонность к выпивке и другие нарушения дисциплины. С этим было сурово.
Финансировался отряд по системе Красного Креста на месте: персонал получал жалованье, суточные, средства на покупку еды, дров и т. д. Но всего всегда не хватало. Владимирцы присылали своим медикам на Дальний Восток самую разнообразную помощь: деньги, теплую одежду и прочее. А также - поваров, которым в помощь наняли пять местных, чтобы кухня работала бесперебойно.
Отряд в целом базировался все-таки в тылу сражающихся войск. А вот доктор Лызлов в июне 1904 года был назначен заведующим одним из подвижных лазаретов, которые направляли прямо в места боев: «С 28 июня я находился уже в деревне Суюдзятунь, где совместно с 4-м подвижным лазаретом и развернул перевязочный пункт рядом с дивизионным лазаретом 5 июля я был переведен в 5 летучий отряд, вместе с которым и принимал участие в двухдневном бою под Дашичао, находясь 10-го в отряде полковника Леша, а 11-го в 1 Сибирском корпусе барона Штакельберга», - отчитывался потом Владимир Николаевич. Лызлов позднее подхватил дизентерию, затем страдал приступами перемежающейся лихорадки, так что в июле 1904 года он был вынужден подать прошение об отставке. Впоследствии доктор продолжал практиковать как земский врач во Владимирской губернии, а затем на Первой мировой возглавлял фронтовой лазарет, отправленный из Владимира, и передовой автомобильный медицинский отряд. Революцию не принял, остался служить военным врачом в Белой армии в Прибалтике. Но во Владимире еще долго вспоминали доброту и отзывчивость доктора Лызлова...
Война с Японией закончилась неудачно для России. Но это нисколько не принижает героизм медиков, которые в тяжелых условиях спасли тысячи солдат и офицеров. В ноябре 1905 года отряд вернулся во Владимир.
Кстати, в выхаживании раненых и больных на той войне русские медики опередили японских коллег: смертность от ран у японцев составила 6,6%, а у русских — 3,7%. Из числа заболевших солдат и офицеров у японцев умерло более 8%, у русских - 2,6%.